– Есть по крайней мере одна хорошая сторона во всей этой грустной истории, – сказала она, проводя ногтем по его груди.
Спенс поднес ее руку к своему рту и перецеловал все ее пальцы.
– Мы нашли друг друга.
– Да, – согласилась Мег, – и кое-что еще. По крайней мере ты теперь видишь, что я люблю тебя такого, какой ты есть. Я хочу выйти замуж за тебя не из-за твоего положения, не потому, что у тебя имя или деньги, о которых никто не говорит, но о которых все думают.
Он отодвинулся, чтобы лучше рассмотреть Мег.
– Ты, конечно, шутишь?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты и в самом деле не знаешь?
– О чем?
Спенс обнял ее и снова притянул к себе.
– Мне жаль тебя разочаровывать, Мег, но я ведь не только Кенделл, но и Спенсер. Деньги Кенделлов пропали, но это не относится к деньгам Спенсеров. Другими словами, я остаюсь богатым. Не чудовищно богатым, но достаточно богатым.
– Ну ничего, – сказала Мег и засмеялась. – Я люблю тебя, несмотря на твои недостатки.
Чуть позже, уже днем, они снова вернулись к этой теме.
– Что будет делать Эштон? – спросила Мег.
– Она получит несколько миллионов за свой дом. Насколько я понимаю, Меррит заложил все ее имущество. Так что им придется как-то укладываться в эти несколько миллионов.
Мег хотела было пошутить, что большинство людей в мире не смогло бы сказать, что они вынуждены укладываться в несколько миллионов, однако передумала, поскольку достаточно повидала в этом мире и знает, как непросто прожить на несколько миллионов, если ты привык тратить сотни миллионов. Некоторые не в силах этого вынести. Она и Спенс смогут. Мег была в этом уверена. Пожалуй, Эштон тоже смогла бы, живя с другим человеком. Но только не с Алессандро.
– Конечно, Алессандро сделает ее существование настоящим адом, – сказал Спенс.
– Я считаю так же, – согласилась Мег, и ей стало даже немного стыдно за то, что она такая счастливая.
Эштон завтракала на террасе. Точнее, она сидела на террасе, а перед ней стоял поднос с нетронутым завтраком. Она уже сообщила Джорджу, Грете и другим слугам о предстоящем увольнении. Сейчас она собиралась с духом, чтобы обратиться к агентам по продаже недвижимости.
Эштон услышала, как снова зазвонил телефон. Хэнк звонил все утро, но она не снимала трубку. Она сказала ему прошлой ночью, что не станет отвечать на его звонки.
– Я не позволю тебе это сделать! – кричал он вчера.
– Мы толчем воду в ступе, – тихо отвечала она. – Я погубила свою жизнь. Я не могу губить жизнь ребенка.
– А ты думаешь, что, воспитывая ребенка вместе с этим… этим паразитом, ты не загубишь его?
– Это возможно. Но я собираюсь всеми силами противодействовать этому. И еще знаю, что борьба за право опеки – это худшее, что может быть.
– В таком случае позволь мне позаботиться о тебе. У меня денег куры не клюют. Позволь мне позаботиться о тебе и ребенке.
– А об Алессандро?
– Если это единственный способ проявить заботу о тебе, – сдержанным тоном проговорил Хэнк.
– Нет, я не могу тебе этого позволить. Это очень щедро с твоей стороны, и я люблю тебя за это. Как и за все остальное. Но если я сделала выбор, то должна строить свою жизнь с Алессандро.
Хэнк возражал и спорил с ней, однако она оставалась непреклонной. И когда он стал снова названивать ей с утра, Эштон велела Джорджу сказать, что ее нет дома. Эта ложь имела привкус пепла во рту.
Эштон слышала, как Джордж снова повторил фразу, что графини нет дома, и повесил трубку. Послышался звук шагов, и, к ее удивлению, на террасе появился не Джордж, а Алессандро. Она знала, что он уехал из дома поздно вечером, и не слышала, как вернулся. Впрочем, он занимал мало места в ее мыслях не только сейчас, но и вообще в последние дни.
Алессандро все еще был в вечернем костюме.
– Доброе утро, tesoro, – сказал он, широко улыбаясь. – А утро и в самом деле доброе.
Эштон отказывалась верить увиденному. После всего того, что произошло, после тяжелых утрат и потерь последних дней он все еще пытался дразнить ее своей неверностью. Она не смогла заставить себя ответить на приветствие.
– Или ты не находишь, что утро доброе? – продолжал допытываться Алессандро.
– Пожалуйста, Алессандро, если ты не можешь быть добрым, прояви по крайней мере элементарное уважение к памяти Меррита.
– Ах да, Меррит. Патриарх семейства Кенделлов. – Он с отвращением покачал головой. – Мне противно думать, что я влип в эту историю.
Отвернувшись и глядя в сторону озера, Эштон сказала:
– Ты можешь уйти в любое удобное для тебя время.
– Да, tesoro, могу и собираюсь это сделать.
Эштон резко обернулась и уставилась на Алессандро.
Он засмеялся.
– Это такая тоска – быть твоим мужем, даже когда ты могла развлечь меня или, скорее, позволяла мне развлекаться. Но неужели ты полагаешь, что я буду мириться с твоей нищетой? Надеюсь, ты не думаешь, что я буду жить с тобой в жалком домишке? Без слуг, без моих лодок, без всего того, на что дает право мой титул? Я уже разговаривал с моим дядей во Флоренции. Мы пришли к выводу, что в некоторых случаях возможны исключения. Я уверен, что мой отец, будь он жив, согласился бы с этим. В конце концов, уже двадцать первый век на носу. Исключения возможны в случае финансовых потерь. Я не откладывая вылетаю в Рим, чтобы оформить развод.
Сердце в груди Эштон колотилось так громко, что она едва расслышала его последнюю фразу.
– А как насчет ребенка? – преодолевая ужас, решилась спросить она.
Алессандро злобно улыбнулся:
– У меня нет ни малейшего интереса к выродку Хэнка Шоу. Я уверен, что Тиффани нарожает мне сыновей. И дочерей. Самых крепких мальчиков и красивых девочек. – Его голос зазвенел при произнесении слова «красивых». – Она будет прекрасной матерью. Не в пример тебе, tesoro. В конце концов, она молода. Не в пример тебе. И остается богатой. Не в пример тебе. И красива. – Он со смаком закончил: – Не в пример тебе.
Слова Алессандро ни в малейшей степени не задевали Эштон. Ей было абсолютно безразлично то, что Тиффани молода и красива. Ей было наплевать на то, что у Алессандро, по всей видимости, никогда не будет собственного ребенка, как бы он ни хвастался перед ней. Она была слишком счастлива, чтобы завидовать или упиваться местью.
Алессандро продолжал распространяться о том, что даст ему Тиффани и чего не дала Эштон, но Эштон не стала его слушать. Она сбежала по лестнице с террасы и бросилась по газону в сторону владений Хэнка. Бежала она быстро, изо всех сил, и думала о том, что больше ничто на свете не сможет их разлучить.
