Книга Крылья черепахи - Александр Громов

Когда Виталий свернет свою тетрадь в трубочку и запихнет ее в канистру, чтобы бросить в воду, я тоже добавлю туда этот листок. Не раньше. Остальным совершенно незачем знать, что я на нем нацарапала (то есть сейчас нацарапаю). Почему – объясню кратко: это я убила Бориса Семеновича.

Об изумруде мне проболтался Коля, а сработала я на пару с Рустамом, он был еще глупее и к тому же здоровый бугай – мог и защитить, и припугнуть кого надо, если что. Правда, трахался, как животное, никакой выдумки, но я терпела. Дело того стоило.

Если по-честному, то самый удобный момент выпал, когда Матвеича едва не унесло на льдине, потому что Коля кинулся его спасать и оставил клиента без присмотра, – но мы с Рустамом тогда еще толком не договорились, так что об упущенном моменте не стоило жалеть. Вдобавок меня пасла мамочка, а Рустам сразу понял бы, хоть он и дубина, что у всех алиби есть, а у него одного никакого. Значит, ждать. Я удрала от мамочки, и мы с Рустамчиком досыта накувыркались в постели, а потом стали думать. Этот дурак предлагал утопить Бориса Семеновича в реке, – дескать, клиент оступился на берегу и был унесен течением. Но я-то знала, да и почти все знали, что Борис Семенович боялся воды хуже огня! Он и через мост ходил только посередине, подальше от перил, и при этом всегда хватал телохранителя за руку. Так что эта версия не покатила бы никак.

Обдурить Рустамчика – это как выманить у малявки конфетку, даже неинтересно. Мы договорились, что он сделает все сам, да так, чтобы каждому стало ясно: наш псих сам наложил на себя руки, предварительно наложив в штаны со страху. Подвал, где он любил прятаться, когда на него находило, – лучшее место. Значит, мертвец в подвале, выстрела не слышно, дыра в голове, пистолет в руке и открытое окно в номере, через которое псих выбросил изумруд в реку, прежде чем спуститься в подвал и самоубиться, – вот и все. Пусть бы менты поискали этот самый изумруд, я бы нашла, куда его спрятать.

А дальше – расстаться навсегда с моей разлюбезной мамочкой, вывезти камешек за бугор, потому что здесь за него настоящую цену не дадут, – и живи себе красиво, а не прозябай. Этого камешка мне бы на всю жизнь хватило, а от Рустамчика я бы в два счета отделалась, это точно.

Так и решили: завтра. Как раз была очередь Коли топать в магазин за продуктами для пропитания клиента – ну там, семужка запечатанная, икорка и все такое, вкусно пожрать Борис Семенович всегда любил, шизофрения на его аппетит почему-то не влияла... Ну ладно. За дверью слышно: Коля ходит взад-вперед – значит, Борис Семенович опять залез в подвал и дрожит там. Мне только и оставалось выбрать момент выйти из номера так, чтобы мамочка не заметила, откуда я появилась. Коля меня не выдал бы, конечно.

Вдруг слышу – училка вопит, географичка то есть. Топот, помчались все куда-то. Я осторожно выглянула – никого нет, и Коли нет. Ладно, думаю. И на цыпочках, тихонько – в башенку, где дверь в подвал. Дверь полуоткрыта, и жестяной угол отогнут, острый и хорошо торчит. Я только начала соображать, какая от него может быть польза, и тут что-то зашумело в подвале, я тогда и не поняла, что это вода, и Борис Семенович с воплем бежит вверх по лестнице. Плешь потная, рот кариесный разинул, гляделки вот такие. Он меня задел, а я его толкнула, да так удачно, что сама не ожидала – враз кровища из шеи фонтаном! Я чуть не заорала, честное слово. На меня, к счастью, ничего не попало, я потом осмотрела себя как следует – ну ни пятнышка! Побегал Борис Семенович по первому этажу, побегал, упал в кресло и замер. А кровь из шеи так и течет. Я только тогда и поняла, что убила его своими, а не рустамовыми руками, а коли так, зачем мне теперь Рустам? Оботрется. Ощупала по-быстрому карманы мертвеца, сцапала изумруд – и наверх на цыпочках. Очень вовремя, потому что внизу тут как тут эта корова Милена Федуловна, и ну орать. Я – в свой номер, камешек спрятала в туалетном бачке и снова спускаюсь сверху: мол, я не я и кепка не моя. А Рустамчик до сих пор во втором номере портки натягивает.

Мамочка моя, конечно, в истерике. Поняла, что я опять где-то трахалась, да еще рядом – убийство, и закатила скандал, ну и я ей в ответ тоже выписала чертей. Секу фишку дальше: моста нет, менты будут только через несколько часов, а до того времени я камушек сто раз перепрячу, пусть хоть с собаками ищут, хрен найдут. Потом слышу: Феликс с Виталием по номерам пошли, допытываются. Я чуть не испугалась, а потом поняла: нарочно провоцируют, потому что когда хотят по делу разобраться, не орут на весь дом. Мне – что, в худшем случае пришьют убийство по неосторожности, и то если допытаются. Рустамчик только тревожил, потому что, ясное дело, все понял, хоть и тупарь. Усек, что первый подозреваемый – все равно он, а не я. Мне – тьфу! Да вы что, граждане следователи! На меня думаете, на девочку-первокурсницу? Да у меня и силы такой нет – толкнуть человека так, чтобы он убился. Да я его, психа, боялась до смерти, близко к нему не подходила! Да я вообще в тот момент еще одевалась, а Рустам первый в коридор вышел! Вот так вот. Кому поверят, а?

Вот то-то и оно.

Кишка у него тонка оказалась, мандраж пробил, и нервы сдали. Понял, что если я даже сломаюсь, то уж точно потащу его с собой как сообщника, и дал деру. Вплавь! И про изумруд думать забыл, забрал только ту мелочь, что в вещах покойника нашел. Пожалуйста, дерьма не жалко!

А потом... ну, вы знаете, что было потом. Поначалу я еще ждала, торчала у протоки, думала, что если не за мной, то за изумрудом Рустамчик все же вернется, на лодке или еще как... Я бы ему такой лапши на уши навешала! Потом вижу: нет не вернется... Ну и адью, пошел он в задницу!

И вообще скоро начались такие дела, что об изумруде и покойнике народ и думать забыл. Теперь – тем более. Правда, пришлось мне изобразить, будто изумруд был припрятан у покойницы Милены, – вовремя я эту фишку просекла. А то сидим тут чуть ли не друг на друге, кто-нибудь мог случайно найти у меня камешек... Теперь-то никому дела нет. Плывем, едим копченую псину. Вчера я чуть не выбросила изумруд в воду – подумалось: на что он мне теперь? Матвеич охает, мамочка ноет, язва у нее обострилась, а вчера и Коля сказал, что, похоже, всем нам кранты. Хоть Милены с нами больше нет, и то кайф...

А вот хрена вам всем! Я выживу. Не знаю, как остальные, а я твердо намерена выбраться из этого дерьма, и если на всем свете останется хоть одна незатопленная гора – я найду ее и буду на ней жить. Пусть писака с дурна ума задается вопросом: зачем жить? Я знаю точно: надо просто жить, а там видно будет. Пусть попробует кто мне помешать! Меня, может, со временем начнут чтить как новую Еву или этих, как там их звали, которые после Потопа... Плевать, как их звали. Остальные только говорят, будто готовы отвоевать свою долю, а на самом деле ни к чему они пока не готовы, даже Коля. Телок он какой-то. Я – другое дело. Драться буду, рвать зубами, подлизываться, изворачиваться, врать, соблазнять – что угодно, но пробьюсь наверх. Если есть хоть одна гора...