– Вот и семейные драгоценности, – подумала я. Я взяла коробочки, положила их на поднос и решила спускаться вниз.
Но как только я встала, то с удивлением увидела такое, отчего выронила поднос, который упал мне на ноги. Пачки фотографий, коробочки с кольцами полетели в разные стороны, я сделала шаг назад и упала на коробку с елочными игрушками. Я слышала, как тяжесть моего тела давит шарики и лампочки на гирляндах. Пластиковая звезда порезала мне внутреннюю часть руки.
На дне чемодана лежала нога бабушки Мур. Нога была в толстом чулке. Там, где она должна была соприкасаться с бедром, чулок на ноге был завязан в узел. На ступне без пальцев все еще был надет ботинок. Я думаю, что даже вид гремучей змеи испугал бы меня меньше, чем эта нога из далекого прошлого.
Мама вошла на кухню, когда я стояла около открытого холодильника. Я пятерней выедала сердцевину половинки дыни, по подбородку тек сладкий сок. Мама спросила, что интересного я нашла на чердаке.
Вместо ответа я спросила ее об обручальных кольцах в коробочках, и атмосфера в комнате резко изменилась. Ее глаза стали похожи на испуганные глаза животных, которых держат в клетках.
– Это твои кольца? – спросила ее я. Она молчала.
– Не стоит сейчас меня этими кольцами укорять, Мэри, – ответила она. – Мне только этого сейчас не хватало.
Она пошла в спальню и легла в кровать. Из кухни я слышала, как она роется в своей жестяной банке с таблетками.
– Интересно, что она там ищет? – подумала я. – Наверное, какого-нибудь языческого бога под названием «валиум», «торазин» или «хальцион».
Я несколько десятилетий ломала голову над тем, какие именно демоны не давали матери спокойно жить. Что в ее прошлом сделало ее такой, какой она стала? Очень не многие прирожденные лжецы в конце концов начинают говорить правду, даже если считают, что это поможет им освободиться. Я несколько раз прилетала в Техас в надежде, что мать заговорит и расскажет мне о своем прошлом. Но она этого не делала. Даже отец до инсульта отказывался обсуждать эту тему. С выражением на лице, как у деревенского дурачка, он говорил:
– Черт, дорогая, вообще ничо не помню.
Лиша может подтвердить, что я долго упорствовала и не сдавалась. У нее тоже было много вопросов по поводу прошлого матери. В том мире, в котором жила мать, все люди, которые страдают по поводу прошлого, назывались нытиками и бездельниками-либералами.
– Подсознательное, Бог ты мой, какая херня, – говорила она. – Пережили и забыли. – После этого она снова принималась с остервенением драить губкой, обильно посыпая ее чистящим средством «Комет».
Несмотря ни на что, я все-таки узнала правду. Может быть, капля точила камень, а может быть, мне просто повезло.
После того как я нашла обручальные кольца, мать отказалась их комментировать. Она не собиралась обсуждать со мной свое прошлое.
– У меня нет сил заниматься отцом, когда ты с этим под руку лезешь, – заявила она и прижала руки к вискам, словно у нее разрывалась голова, и если она не будет ее держать, то та точно лопнет. – У меня голова раскалывается от боли.
По телефону я поговорила с моим бывшим психоаналитиком, который помог мне составить и записать в блокноте вопросы. Я прочитала ему все вопросы, чтобы он мог их проверить.
Чьи это обручальные кольца? Кто эти дети, о которых рассказывала бабушка Мур и фотографии которых она нам показывала? Почему ты сошла с ума после смерти бабушки? Зачем ты в ту ночь взяла в руки нож? Почему ты сказала доктору Бордо, что убила нас? Как тебя лечили в клинике?
Когда я приблизилась к матери со своим блокнотом, та заперлась в ванной. Я расхаживала взад-вперед по темноватому коридору, как львица в клетке, опасаясь того, что мать порежет себе вены лезвием для бритвы «Жилетт».
– Звони в полицию, если она это сделает, – советовал мне психоаналитик. Но в тот день мать мне тоже ничего не рассказала. Потом она три дня подряд отказывалась отвечать на мои телефонные звонки.
– Ты, видимо, не собираешься оставить всю эту тему в покое? – спросила она меня наконец.
– Нет, не собираюсь, – ответила я.
Тогда мы решили напиться. В нашем любимом мексиканском ресторане официант, не моргнув глазом, записал наш заказ в виде двух кувшинов с «Маргаритой». Его сын моментально принес нам чипсы и огнедышащую острую сальсу в глиняной плошке.
Конечно же, эти обручальные кольца принадлежали матери. Она вышла замуж, когда ей было пятнадцать лет – бабушка Мур хотела побыстрее выпроводить ее из дома. Через пару лет после свадьбы появился сын, которого назвали Тексом.
После рождения сына мать начала думать о том, как бы сбежать из Лаббока и от вездесущего ока очень критичной свекрови – фанатичной домохозяйки со шваброй в руках и взором, словно нещадное солнце. Когда мамин муж окончил колледж, она уговорила его устроиться на работу в Нью-Йорке. Молодая семья отбыла из Лаббока, поднимая колесами машины пыль. Ребенок лежал в корзинке на заднем сиденье.
Мама поселилась в Нью-Йорке. Ей очень понравилась жизнь мегаполиса – она брала коляску с Тексом и на метро добиралась до музеев. Ей захотелось рисовать людей, но муж был против – зачем ей рисовать голых незнакомых людей? Планы матери пришлось отложить еще и потому, что у них родилась зеленоглазая и светловолосая, как сама мать, дочка. Ее назвали Белиндой.
После рождения Белинды злобная фурия – свекровь прилетела из Лаббока в Нью-Йорк, чтобы помочь по хозяйству. Матери это не понравилось, и она устроилась на работу на полную ставку – делала зарисовки в лаборатории компании Bell. Муж работал на военную компанию, и теперь его жена тоже работала для победы в войне. Свекровь поджала губы, но не позволила себе никаких антипатриотических высказываний. Она стала заниматься детьми.
Однажды вечером мать вернулась с работы, дом оказался пустым, и никого из членов ее семьи в нем не было. Я представила себе, как мать идет от станции метро домой и на воротнике ее черного пальто лежат снежинки, создавая узор, словно на мантилье, которую надевают на девочек при первом причастии.
Мать переступила порог пустого дома. Отопление было отключено, и ее дыхание превращалось в облачка пара. Она прошла по пустым комнатам. Свет и телефон тоже отключили.
Соседи видели днем у подъезда грузовик и рассказали, что все утро свекровь руководила погрузкой вещей. В обед приехал на машине муж матери и забрал свекровь вместе с детьми.
К этому моменту рассказа я начала плакать. Мать тоже плакала. Соседи разрешили матери переночевать в их квартире на раскладушке. Они накормили ее и потом отвели в соседний бар.
– И там я напилась в первый раз в жизни. Конечно, я и раньше пила, но тогда напилась по-настоящему.
На следующий день она пришла в офис, в котором работал ее муж. Стол мужа был пуст, и на нем валялось несколько скрепок и неотточенных карандашей. Начальник не сказал матери, куда перевели ее мужа, заявив, что его работа секретная и имеет отношение к национальной безопасности.
