Якобина кивнула и снова посмотрела на острова.
– Вы тоже видите? – прошептала она и показала пальцем. – Там словно дым поднимается.
– Где? – Он подошел ближе, так, что почти коснулся ее плечом, и, прищурив глаза, посмотрел туда, куда показывала Якобина. – Пожалуй, – неуверенно согласился он.
– Теперь он хуже виден, – смущенно пояснила она. – Из-за дымки. Но прежде я отчетливо его видела. И море какое неспокойное.
Он испытующе взглянул на нее.
– Боитесь?
Якобина на миг задумалась. Но потом покачала головой.
– Нет, не боюсь. Скорее, беспокоюсь. Прежде всего, за детей. Они испуганы. – Она наморщила лоб. – К счастью, они заснули. Надеюсь, что завтра они забудут о своем испуге. – Она крепче скрестила руки и посмотрела на майора. – Как вы думаете, будет извержение?
– Ха-ха! – засмеялся майор и вскинул голову. – Нет, конечно! Земля тут, как неотесанный солдат-новобранец, который иногда громко рыгает, но потом привыкает к приличным манерам. – Улыбка его молодила. – Вероятно, поэтому я чувствую себя здесь так хорошо.
Якобина тихо засмеялась.
– По-моему, вы тоже прекрасно себя чувствуете в этих краях, – добавил он.
Она посмотрела на море и кивнула.
– Да, мне тут нравится. Даже когда я стараюсь, – она лукаво улыбнулась и пошутила, – не рыгать, как тот солдат.
Майор расхохотался своим рокочущим смехом. Потом, прищурясь, смерил Якобину пристальным взглядом.
– Очень хорошо, что вам нравится. – Она слегка вздрогнула, когда он взял ее за локоть; его рука обжигала ее сквозь тонкую ткань. – Могу я попросить вас об одном одолжении? Я только что был у жены. Она подавлена сегодняшними событиями. Пожалуйста, поговорите с ней. Вы ведь более чуткая и деликатная, чем я.
– Да, разумеется, господин майор, – кивнула Якобина, польщенная, что он ей так доверяет.
Он улыбнулся и крепко сжал ее локоть.
– Спасибо.
Якобина долго стучалась в разбухшую от сырости, местами потрескавшуюся дверь. Потом ей показалось, что она слышит тихий ответ, и робко заглянула в комнату.
Окна были распахнуты, но ставни закрыты; в их прорезях сияла яркая зелень сада и тропического леса. Широкая кровать с резными опорами из тяжелой, темной и блестящей древесины и балдахином занимала полкомнаты. С одной стороны москитная сетка была откинута. Там стояли два ночных столика. У противоположной стены виднелся туалетный столик с зеркалом, а перед ним – ротанговый стул. Дверцы огромного шкафа слева от двери были покрыты резными фигурками демонов и богов, ярко раскрашенными зеленой, белой, красной и золотой краской. Угол между шкафом и кроватью был отделен пестрой набивной драпировкой.
– Нони Бина, – послышалось с кровати. Маргарета де Йонг, в кебайе и саронге изумрудно-зеленой и синей расцветки, смотрела на Якобину тусклыми глазами. – Что-нибудь случилось с детьми?
– Нет, госпожа де Йонг, – поспешно заверила она хозяйку. – Все в порядке! Я не хотела вас беспокоить. Но господин майор просил меня присматривать за вами.
– Как любезно с его стороны. – Голос тоже был тусклым. – И вы очень любезны, нони Бина. Вы мне не мешаете. Заходите. – Она с усилием приподнялась; блестящие волосы мягкими волнами падали на ее плечи. Якобина тихонько закрыла за собой дверь.
– Пожалуйста, присядьте. – Маргарета показала на край матраса, и Якобина послушно села, потом, видя ее беспомощные попытки, помогла хозяйке устроиться поудобнее, поправила подушку за ее спиной. – Спасибо, нони Бина. Для нас вы просто подарок судьбы.
– Вам удалось отдохнуть? – осведомилась Якобина.
Маргарета де Йонг слабо махнула рукой.
– Эта страна сведет меня в могилу.
– Зачем вы так говорите? – воскликнула Якобина. – Вы молоды и здоровы.
Госпожа не Йонг не ответила; она долго глядела на окно, сквозь которое слышались звуки джунглей и непрестанный шум воды. Потом перевела взгляд на Якобину. Ее глаза снова были ясными и синими, как сапфир.
– Вы и Ян, да?
Якобина густо покраснела и, одновременно стыдясь и досадуя, разгладила на коленях саронг. Всего лишь три недели назад майор обещал, что ничего не скажет жене.
– Не волнуйтесь. – Госпожа де Йонг погладила ее по руке и снова откинулась на подушку. – Мне никто не выдал этот секрет, ни Ян, ни мой муж. Наверняка, чтобы не волновать меня. Они оба знают, как я дорожу вами. Но я не слепая. И не глупая. Хотя многие считают меня такой. – Она скривила красивые губы в иронической усмешке, но тут же посерьезнела. – Я никогда не была такой образованной, как вы, нони Бина. Мы почти ровесницы, а вы и сами знаете, что на нашей родине ум не считается большим достоинством. По крайней мере, для женщины. – Она вздохнула. – А уж здесь тем более. Мы должны быть красивыми, рожать детей и командовать прислугой. Больше ничего. И здесь это нетрудно. Сама ты ничего не делаешь, все получаешь готовое, даже мысли. Потом и окончательно отвыкаешь думать. – Она перешла на шепот, а в глазах появился стеклянный блеск. – Тропики как наркотик, они опьяняют и постепенно лишают разума. Однажды ты это замечаешь, но уже слишком поздно. Еще тропики вытягивают из тела силы. Особенно, если родить здесь ребенка. – Она впилась глазами в Якобину и пронзительным голосом добавила: – Не делайте этого, нони Бина. Не выходите за Яна замуж. Что бы он вам ни обещал.
Ее слова больно укололи Якобину. Ведь когда-то Ян был влюблен в Маргарету де Йонг. Ей вспомнилась ссора на Рождество, когда в голосе майора слышалась ревность. В груди вспыхнул огонек, лицо дрогнуло. Она скрестила руки, словно защищаясь.
– Но если вы уже не можете ничего изменить, – продолжала Маргарета де Йонг, – то хотя бы уговорите его как можно скорее уехать отсюда. Даже если климат в Бейтензорге кажется вам гораздо приятнее – в этой стране невозможно счастье. Потому что в нас течет тяжелая европейская кровь. – Еле слышно она добавила: – И тогда тропики становятся ядом.
Якобина нерешительно взяла Маргарету де Йонг за руку.
– Может, вам поехать в Нидерланды? С детьми? На некоторое время, пока вы не поправитесь?
Маргарета поглядела на нее сначала с удивлением, потом растерянно.
– Не получится, нони Бина. Я нужна Винсенту здесь, без меня он как потерянный. И я не могу без него. – На ее губах появилась грустная, мечтательная улыбка. – Разве вы не знаете? Когда каждый день, проведенный без него, считаешь потерянным? Когда дышишь только потому, что дышит он? А опьянение, возникающее от прикосновения или даже от взгляда? – Она вопросительно посмотрела на Якобину.
Якобина тосковала по Яну, по его объятьям, поцелуям, ей хотелось быть рядом с ним. И все-таки ей удавалось быть счастливой тут, на Суматре, и без него. Слова Маргареты де Йонг вызвали в ее груди гложущую тоску, словно указывали на ее неполноценность, и одновременно от них перехватило дыхание.
