Доманский был другом Радзивилла, его доверенным лицом, членом Барской конфедерации и имел большое значение в этой организации. Ему доверялись такие важные дела, как поездка в Константинополь, чтобы склонить Порту[54]на сторону конфедератов и выпросить для Радзивилла султанский фирман[55]на проезд в турецкую армию, действовавшую тогда против русских. И конечно, именно ему поручено было посетить владелицу Оберштейна, с которой польская эмиграция начала связывать свои самые радужные надежды.
Что и говорить, события в ту пору складывались так, что поляки радостно заглядывали в будущее. Пугачев шел по Волге с таким размахом, что брал крепость за крепостью. В октябре 1773 года весь Оренбургский край уже был охвачен мятежом, а войско генерала Кара, посланное Екатериной для усмирения бунтовщиков, было ими разбито. Русский флот не скрывал своего неудовольствия военачальниками. Несмотря на победы Суворова и Вейсмана, армия наша отступала, осада Силистрии не удалась. Шведы грозили войной и жаждали реванша за Полтаву. Граф Панин, воспитатель цесаревича Павла, интриговал против императрицы и настраивал против нее сына; с другой стороны его науськивала молодая супруга Наталья Алексеевна, внушая, что хватит-де подчиняться, пора отнять власть у матери. В Польше русского войска было немного. Конфедераты, поддерживаемые Версалем, поднимали головы…
Известия обо всем этом, преувеличенные и даже искаженные, ходили по Европе и возбуждали надежды поляков. Теперь, думали конфедераты, самое время произвести новое замешательство в России, выведя на арену мифическую дочь императрицы Елизаветы как претендентку на русский престол. И не просто вывести, но и добиться с ней успеха. Ведь в России настолько неопределенны права престолонаследия, настолько часты дворцовые перевороты, что вполне может удаться еще один!
По Европе все шире разносился слух, что в Оберштейне живет прямая наследница русского престола, законная дочь покойной императрицы Елизаветы, великая княжна Елизавета. Поляки с равным усердием убеждали в этом и общественное мнение, и саму претендентку. Уже входя в роль, она очень деловито изучала «сводки с поля боевых действий», то есть списки городов и сел, взятых Пугачевым. Эти списки поставляла ей родственница Радзивилла княгиня Сангушко.
Шахерезада упивалась новыми сказками о себе, которые рассказывала сначала себе, перед зеркалом, а потом другим. Впрочем, импровизация ей тоже чрезвычайно удавалась, ибо роль была воистину ослепительна.
Властвовать Россией! Не в мечтах, а на деле! Да она просто создана для этого. Это и в самом деле была сбывшаяся сказка из «Тысячи и одной ночи»!
Тем временем Радзивилл понял, что настала пора ему самому встретиться с примадонной грандиозного действа, которое, по плану конфедератов, скоро должно развернуться в Европе и России. Однако в Оберштейн Радзивилл не поехал, написав Елизавете (Шахерезада с некоторых пор называла себя только так), что, одетый в польский кунтуш, опасается привлечь внимание любопытных и повредить делу, которое должно разворачиваться пока в тайне, тс-с!..
Эта отговорка в устах одного из величайших модников всех времен и народов, получившего за свое щегольство и распутство прозвище «пане коханку», по его любимому присловью, звучала поистине трогательно. Радзивилл, артист в душе, не мог обойтись без игры и здесь. Вообще, во всей этой дорогостоящей авантюре с начала до конца было очень много дешевой театральщины… Радзивилл вызвал Шахерезаду в Цвейбрюккен, тайно, на чужое имя наняв там дом и устроив свидание под покровом темноты. Радзивилл и Шахерезада — оба явились в масках. Эта парочка была достойна друг друга!
Окончательно удостоверив общность интересов самым обыкновенным и приятным способом — постелью (Шахерезада была женщина редкостного темперамента, а Радзивилл вообще не пропускал ни единой юбки), — соратники расстались, но между ними завязалась теперь деятельная переписка.
Они обменивались не только планами, но и комплиментами. В одном из писем Радзивилл галантно писал:
«Я смотрю на предприятие вашего высочества как на чудо Провидения, которое бдит над нашей несчастной страной. Оно послало ей на помощь вас, такую великую героиню!»
Письма свои Радзивилл, да и другие корреспонденты героини, например по-прежнему влюбленный князь Лимбург, отныне подписывали так:
«Ее императорскому высочеству принцессе Елизавете Всероссийской…»
Теперь окончательно определились и утвердились замыслы заговорщиков. Чего они хотели? Пользуясь замешательством, произведенным действиями Пугачева, поднять восстание в Польше и в тех воеводствах Белоруссии, которые отошли по первому разделу Речи Посполитой к России. Затем Елизавете (в смысле Шахерезаде) вместе с Радзивиллом надлежало прибыть в Константинополь и оттуда обратиться с воззванием к русской армии, которая находилась в Турции. В этом воззвании Шахерезада собиралась предъявить свои права на престол и призвать к свержению Екатерины. Заговорщики не сомневались, что маневр удастся и Шахерезада наденет императорскую корону! В вознаграждение она обещала вернуть Польше отторгнутые от нее области, свергнуть Понятовского и восстановить Польшу в том виде, в каком она была до раздела.
Между прочим, эти планы были известны французскому королю. Людовик XV одобрял намерения Радзивилла и его протеже ехать через Венецию в Константинополь и оттуда предъявлять требования на русский престол.
Вдохновленные этим поистине отеческим благословением, Радзивилл и Шахерезада в конце концов оказались в прекрасной Венеции. Там вовсю обсуждались новые успехи Пугачева, который очень оживился после внезапной смерти полководца Александра Бибикова — не обошедшейся, судя по слухам, без участия конфедератов!
В Венеции Шахерезада появилась под именем графини Пиннеберг. Радзивилл приехал чуть раньше и вел себя как квартирьер будущей императрицы: снял для нее роскошный дом (это было здание французского посольства при Венецианской республике), содержал для нее двор, а по прибытии Шахерезады сделал ей пышный официальный визит и представил знатных поляков, своих соратников. Теперь всякий прибывающий в Венецию знатный гость непременно представлялся «русской принцессе в изгнании». Радзивилл, его свита и сама Шахерезада распространяли слухи о ней направо и налево.
Но вот приспело время делать дело и отправляться в Константинополь. Двинулись на кораблях, и, когда на судно взошла графиня Пиннеберг, пред ней чуть все ниц не пали во главе с Радзивиллом. И ручки беспрестанно целовали, и придворные почести воздавали, и предавались мечтаниям…
Морское путешествие было отнюдь не благостным. Не справившись со штормами, корабли вынуждены были причалить в Рагузе, не добравшись до Порты.
* * *
Рагуза в это время не питала симпатий к Екатерине и вообще к России из-за действий флота под предводительством графа Алексея Орлова-Чесменского в Средиземном море. Поэтому великая княжна Елизавета принята была населением очень приветливо, хотя сенат и воздержался от признания ее официального титула. Впрочем, устроилась Шахерезада по-прежнему роскошно, по-прежнему в здании французского посольства и по-прежнему за счет Радзивилла.
