— Король занят делами в Винчестере и Лондоне, — сказал Этельмер, — но он также король Эксетера и Тотнеса, Лидфорда и Дорчестера. Встреча со старшим этелингом только укрепит поддержку трона.
Таким образом, он приехал сюда два дня назад, в это прекрасное поместье, находящееся всего на расстоянии часа езды от его собственных обширных владений в Нортоне, и с каждым прошедшим часом ему становилось все более не по себе. Дело было не только в том, что он не хотел уезжать так далеко от Эксетера, в то время как опасность вторжения датских войск была по-прежнему очень велика, хотя и этого было вполне достаточно, чтобы потерять покой. Но он чувствовал также скрываемое недовольство среди собравшихся, и вместе с тем бурные проявления почтения приводили Этельстана в замешательство.
Заключительный пир, начавшийся в полдень, подошел к концу, и собравшиеся за столами сидели, подремывая после съеденного и выпитого. Посередине комнаты свое место занял менестрель и начал песню, которую каждый из присутствующих, по мнению Этельстана, слышал неоднократно. Это была древняя сага, которую редко исполняли от начала до конца за один раз. Сегодня менестрель начал с описания стареющего угрюмого короля, ведущего войну со смертельным врагом. Затем, явно не без умысла, певец замедлил свой речитатив и перескочил к строкам, рисующим храброго героя повествования. С ритмичной назидательностью он пел о людях, принуждающих молодого воина оказать помощь бессильному правителю. И когда менестрель пропел стихи о намерении Беовульфа взять на себя руководство боем с чудовищным супостатом, Этельстан ощутил на себе пристальный взгляд десятка пар глаз.
Ни слова не было сказано о неспособности его отца защитить страну от опустошительных набегов викингов или о разорительных податях, которые собравшиеся за столом Этельмера платили, чтобы откупиться от пиратов. Но при этом здесь, в этом замке, его окружали наиболее могущественные лорды юго-запада, и это место древней поэмы было прозрачным намеком на то, что он должен бросить вызов своему пожилому отцу.
«Их позиция ясна», — подумал Этельстан. И если он последует их призыву и станет оспаривать у своего отца право занять трон, поддержат ли эти же самые люди его вызов королю, который вцепится в корону изо всех сил, достойных мифического чудовища? Хватит ли у них мужества пойти за сыном, невзирая на клятвы, которые они принесли отцу?
Внимание Этельстана привлекло оживление в зале, и он увидел подручного Этельмера, бегом направившегося к помосту.
— Сигнальные костры зажжены, господа! — выкрикнул он еще до того, как добежал до стола. — Со стороны Эксетера!
Словно при пожаре, зал наполнился диким шумом, и все в нем пришло в беспорядочное движение: люди опрокидывали скамьи, звали своих слуг, орали, чтобы им подавали коней. Этельстан ринулся напролом сквозь толпу мечущихся людей. Во главе своего личного отряда он вбежал на конюшню и нашел там своих скакунов уже оседланными и взнузданными. Спустя считанные минуты они уже мчались в Нортон, где Этельстан намеревался забрать остальных своих подчиненных и отправиться на помощь защитникам Эксетера. И по пути он горячо молился, чтобы Хью успел отослать Эмму на север, подальше от греха.
Неподалеку от монастыря Марии Магдалины, графство Девоншир
Эмма вперила гневный взор в лицо сидящего на крепкой английской лошади всадника. На нем была алая рубаха из тонкого льна, отороченная куньим мехом темно-коричневая мантия была скреплена серебряной брошью на плече. Его можно было бы принять за состоятельного английского тэна, если бы она не знала этого человека с узким лицом. Эмме оно было знакомо, как была знакома густая грива белых волос и белоснежная борода, разделенная надвое и заплетенная в косы.
Узнал ли он ее? Неужели она наткнулась на датские войска, продвигающиеся вглубь страны и зачищающие малые дороги для вывоза награбленного на вьючных животных? Она попыталась успокоить дыхание, унять дрожь в руках, нащупывая нож у себя за поясом.
— Скажи королеве, — распорядился Свен Вилобородый по-датски, — что мы не причиним ей вреда.
Значит, он знает, кто она, и эта встреча не случайна. Она постаралась, чтобы ее лицо ничего не выражало, когда к ней сзади подъехал всадник в зеленом плаще и, вырвав из ее рук вожжи и выхватив узкий нож с ее пояса, заговорил с ней по-франкски, повторяя заверения Свена о том, что ей ничего не грозит.
Таким образом, это было подготовленное и выполненное с безжалостной точностью нападение. Однако ее преимущество, каким бы малым оно ни было, заключалось в том, что они не догадывались, что она знает датский язык. Не спуская глаз со Свена, она заговорила по-франкски с его приспешником.
— Мой брат когда-то проявил по отношению к вам глубокое почтение, Свен Вилобородый, в своем герцогском замке в Фекане, — сказала она. — Я требую, чтобы вы меня отпустили из уважения к моему брату Ричарду. Я вам не враг.
— Да, леди, вы не враг, — ответил ей Свен, выслушав перевод. — Тем не менее вы дорогого стоите. Посмотрим, сколько согласится заплатить король за ваше освобождение. На его месте я бы и полкоролевства отдал, чтобы вернуть такую жену, как вы, в целости и сохранности.
Он улыбнулся, ожидая, что она ответит на его учтивость. Эмма выслушала перевод, но ничего не ответила. Неужто он так нагл, что потребует половину королевства в качестве выкупа за нее? А если и вправду потребует, то каков будет ответ Этельреда?
У нее не было времени подумать над этим вопросом. Свен собственноручно взял ее вожжи и отвел ее лошадь к тому месту, где викинги напали на ее нормандских телохранителей. Другой всадник ехал слева от нее, и Эмма увидела, что это не мужчина, а высокий тощий подросток, видимо, лет двенадцати-тринадцати от роду. Копна рыжих волос была подвязана тесьмой, обнажая широкий лоб над огромными глазами такого же темного цвета, как у Вилобородого. Встретившись с ней взглядом, он оценивал Эмму со степенной важностью, заставившей ее усомниться в его юности. Она вспомнила, как Свен похвалялся своими сыновьями перед ее братом. Этот парень, значит, один из них. Подмастерье убийцы и грабителя. В первую очередь отец научит его пьянящей свирепости. Возможно, он уже и познал ее. Скорее всего, он освоился на палубе корабля-дракона с тех пор, как научился ходить. Стоит ли удивляться тому, что в его взгляде уже сквозила опытность и привычка повелевать.
Они обогнули поворот дороги, и Эмму затошнило от ударившего ей в нос острого запаха крови. Зная, что впереди ее ожидают еще большие ужасы, она скрепила сердце. Она не имела права показывать этим мужчинам свою женскую слабость. Когда они подъехали ближе к тому месту, где ветви деревьев бросали тень на дорогу, Эмма стиснула зубы, чтобы не закричать.
Ее личные телохранители, шесть нормандцев, которые приплыли с ней из-за Ла-Манша, были изрублены, как мясные туши. Их окровавленные тела без доспехов и оружия были брошены на дно телеги.
Со смешанным чувством облегчения и страха она отметила, что Хью пока жив. Не ожидает ли его судьба страшнее смерти? Он сидел на обочине со связанными спереди руками, вся правая часть его тела была окровавлена. Опустившийся перед ним на колени датчанин обтирал рану на руке Хью и перевязывал ее полосой льняной ткани.
