— Ты бы огорчился?
Я была злой от бессилия и не хотела становиться хорошей…
— Каковы бы ни были наши разногласия, я не желаю Адаму смерти, — сказал он. — Он — мой друг и мой господин… Мы можем решить эту проблему.
— Он сказал, что спас тебя.
Я потянула за кабель — жест отчаяния, но попытка — не пытка. Больше я ничего не могла бы сейчас сделать.
Нико опустил взгляд и уставился в землю.
— Он спас меня от жизни, которую ты не можешь себе даже представить. Я был шлюхой. Мой хозяин избил меня до полусмерти и оставил на улице умирать. Адам нашел меня и накормил, позволил вырасти в здорового мужика. Когда эта чума пришла, он превратил меня в вампира. Умирая, я заключил договор…
— А то, о чем говорили Борис и Грета?
— Они правы, но я клянусь всем святым — я поверил немцам, что дети будут в безопасности. Это был единственный способ их спасти, спасти мой народ от вымирания. Нацисты напали на ближайшие деревни и сожгли всех, включая небольшое племя вампиров, живших под церковью. Вынеся сокровища, немцы сожгли здание.
— Они пользовались покровительством Церкви? Вот уж не думала!
— Мы в той же степени религиозны или не религиозны, как и при жизни, — ответил Нико. — Святые символы, вера в Бога… Если это есть, оно никуда не девается.
— Хорошо устроились…
Я снова повернулась к Адаму. Мысли о Нико могут и подождать. Сейчас были более важные вещи, о которых следовало беспокоиться. Если вампиры выживут, мы потом обсудим морально-этический аспект его действий полвека назад. Должна признаться, причина, по которой я спрашивала, была эгоистичной: если Борис прав, я позволила бы Нико остаться здесь и умирать.
Адам слегка застонал, его веки затрепетали. Я помогла ему лечь на спину, чуть завалившись на бок, чтобы связанные руки не затекали.
— Адам, ты слышишь меня?
Он с трудом кивнул, будто каждое движение причиняло ему боль.
— Ты можешь пить кровь?
— Кровь?
Слова были не больше, чем…
— Адам, скоро рассветет. Здесь нет настоящего убежища. Дерек и Дасти здесь, по крайней мере их тела. Может, я подвину тебя ближе.
— Нет!
Я скорее почувствовала, чем услышала внутреннее смятение.
— Они слишком долго здесь находились. Их кровь нельзя пить.
Ладно, попробуем другой вариант. Не лучший выбор, но реальный.
— Борис?…
— Нет! Я не буду пить кровь из мертвеца.
Оставался еще один претендент.
— Значит, тебе придется пить мою кровь.
Я рванулась к нему, пытаясь определить, какое положение тела лучше. Я еще не знала, что предложу ему — шею, запястье или что-то еще… Роль слишком непривычная.
— Нет. — Адам закрыл глаза и отвернулся. — Не буду…
— Он не будет пить твою кровь, Кейра, — объяснил Нико.
— Я все понимаю, Нико, — сказала я с раздражением. — Черт побери! Не в моих силах отсрочить восход солнца, но я могу предложить свою кровь.
Я положила руку на лоб Адаму, связь между нами укрепилась. Я направила к нему свои чувства, стараясь коснуться его понимания. С той сверхъясностью, которая приходит вместе с чувственным восприятием, я ощутила, что мои собственные раны почти затянулись — быстро даже для существ моего вида. Но почти так же быстро Адам исчезал, ускользая от моего ментального контакта.
Я прижала запястье к его губам.
— Пей! — потребовала я. — Адам, давай!
— Ты не можешь вызволить нас отсюда силой магии? — спросил Адам, пытаясь обратить все в шутку.
— Нет, так дело не пойдет.
— Почему?
— Ты думаешь, мне достаточно повести носом, и нас здесь уже нет? Тогда какого черта вы не превратитесь в летучих мышей или в туман и не спасетесь таким образом?
— У меня есть причина.
— Единственный шанс, который у нас остался, — сделать так, чтобы кто-то заметил наше отсутствие. Андреа, например.
Она была последней надеждой. Андреа достаточно сильна. Если она не может прийти сама, пусть пришлет кого-нибудь. Вдруг она не пила отравленное вино? Или мой брат способен бежать быстрее пули, чтобы спасти других вампиров и вернуться до того, как Нико и Адам сгорят? Этих «вдруг» было очень много…
— Скоро восход, — напомнил Нико. — Они все попрячутся и будут спать. Если не потеряли сознание от болиголова. Джон позаботится о том, чтобы они разошлись по своим гробам. Те, кто живы…
— Помнится, ты сказал, что вы предпочитаете кровати.
— Гроб — единственное безопасное место, любимая… В чрезвычайных ситуациях мы прячемся в земле.
Адам слабо улыбнулся.
— То есть нам отсюда не выбраться…
— Ты можешь выбраться, и должна сделать это!
— И оставить вас двоих умирать? Ни за что! Даже если вы забьетесь как можно дальше под навес и я попытаюсь закрыть вас собой, мы все равно на восточной стороне. Солнце здесь будет жарить особенно сильно, и вы превратитесь в чипсы. Я вижу, насколько вы слабы. Ты на глазах таешь, Адам. Тебе нужно подкрепиться.
— Я не буду пить кровь покойников, Кейра!
— Я не говорю о мертвецах. Я — живая. И я здесь, рядом с тобой, полна сил. Ты можешь воспользоваться моей кровью.
— Нет!
— Приказы не обсуждаются, Адам Уолкер! Я не могу позволить тебе умереть из-за твоих смешных принципов.
— Это все равно, что уговаривать алкаша пить вино. Или наркомана — уколоться разочек.
— Это не одно и то же! — запротестовала я.
— Почти одно и то же, — ответил он. — Человеческая кровь — больше чем наркотик. Мне потребовалось несколько десятилетий, чтобы отвыкнуть от нее. И я не собираюсь возвращаться назад. Я воспользуюсь шансом…
— Я не прошу тебя уколоться смесью кокаина и морфия, черт возьми! Кровь для тебя — источник жизни. Благородство может привести его к смерти… Я этого так не оставлю!
— Напомнить тебе, король вампиров, что я тоже не принадлежу к роду человеческому? Единственная разница между нами в том, что я не разгуливаю мертвая. Ты исчезнешь навсегда, если ничего не предпримешь! Пей мою кровь! Легкая кровопотеря мне не повредит. Когда мы выберемся отсюда, сможешь снова стать упертым вегетарианцем, если захочешь. Но сейчас — пей!
С видимым усилием он отвернулся от меня.
Нико хранил молчание в течение всего нашего разговора, наблюдая за мной и потерявшись в собственных мыслях. Мне не нужно было спрашивать его мнения. Его поддержка в этом вопросе очевидна. Черт с ними, с принципами; выжить — вот что главное. Святость пусть останется для святых. В качестве должностной инструкции… Я предпочитаю быть живым хищником. Нико, видимо, предпочел то же самое. Наши взгляды встретились и задержались друг на друге. В один миг я поняла неопровержимую истину, скрытую за внешним цинизмом его поступка: желание жить. Он говорил правду о сделке с нацистами и видел вперед на несколько поколений. Чтобы спасти свой народ, ему пришлось заключить эту сделку. Он буквально ходил по лезвию бритвы, пытаясь спасти и вампиров и жителей деревни в то страшное время. Однако от неудач никто не застрахован. Меч оказался более острым, чем он мог себе представить: Нико не знал, что человеческие самцы способны совершить злодеяние такого чудовищного масштаба, как холокост.
