В день выборов в Сенат чикагские газеты утверждали, что шансы кандидатов почти равны, а опросы общественного мнения вновь оказались ошибочными: в восемь тридцать по центральному американскому времени Флорентине позвонил кандидат от Республиканской партии и поздравил её с сокрушительной победой. А телеграмма от только что избранного президента гласила:
31
Тысяча девятьсот восемьдесят пятый стал для Флорентины годом похорон.
Флорентина вернулась в Вашингтон, и её офис разместили в здании Рассела — всего в шестистах метрах от Лонгворта, где она сидела, когда работала в Конгрессе.
Она окружила себя такой командой, которой могли бы позавидовать многие сенаторы. Вернулось большинство её старых сотрудников, во главе с неустрашимой Джанет Браун, к ним прибавились новые, и ни те, ни другие не сомневались в великом будущем Флорентины.
В разгар всей этой организационной суматохи Флорентина получила телеграмму следующего содержания: «Уиннифред Тредголд скончалась в четверг в одиннадцать часов».
Флорентина сделала два звонка через океан, вызвала Джанет и сообщила ей о том, где она будет находиться следующие сорок восемь часов, и незамедлительно вылетела в Лондон.
Прибыв в Хартфордшир и добравшись до небольшой церкви в норманнском стиле, Флорентина увидела гораздо больше народа, чем ожидала. Служба была простой, и из речи приходского священника явствовало, что мисс Тредголд продолжала учить детей с теми же самоотверженностью, здравым смыслом и талантом, которые она когда-то вложила и в воспитание Флорентины.
По окончании службы Флорентина вместе со всеми прошла на кладбище при церкви и смотрела, как в земле исчезают бренные останки мисс Тредголд. Директриса школы сообщила Флорентине, что мисс Тредголд никому не рассказывала о своей воспитаннице, кроме двух-трёх самых близких подруг, но на столике у кровати всегда держала фотографию Флорентины в серебряной рамке, а в выдвижном ящике стола хранила все её письма.
— Она узнала, что я стала сенатором? — робко спросила Флорентина.
— О, да, мы всей школой молились за вас. В тот день мисс Тредголд дала урок в последний раз, а перед смертью попросила меня написать вам о том, как прав был ваш отец, сказавший, что у вас будет завидная судьба. Дорогая, не надо плакать: её вера в Бога была так тверда, что она умерла в полной гармонии с этим миром. Мисс Тредголд попросила меня передать вам её Библию и вот этот конверт. Там что-то связанное с её последней волей.
Оставшись одна, Флорентина вскрыла конверт. Внутри были четыре тысячи акций группы «Барон». Мисс Тредголд умерла, не догадываясь, что они теперь стоили более полумиллиона долларов.
Вернувшись в Вашингтон, Флорентина отправила акции профессору Ферпоцци для внесения их в фонд «Ремаген».
* * *
В Сенате Флорентина оказалась в подкомитете по ассигнованиям на оборону и в комитете по охране окружающей среды и общественным работам. Её также попросили возглавить комитет по развитию малого бизнеса. Скоро сенатор Каин укрепила репутацию, завоёванную в Конгрессе. Она выступала только по тем вопросам, в которых хорошо разбиралась, и всегда придерживалась соображений здравого смысла.
Единственная женщина-сенатор от Демократической партии, Флорентина получала много приглашений с просьбами выступить в разных частях страны, и её коллеги вскоре поняли, что сенатор Каин — это человек, которого нельзя недооценивать.
Флорентине было приятно, что её часто приглашают в святая святых — кабинет лидера демократического большинства, где она принимала участие в обсуждении политических и партийных проблем.
* * *
Ричард и Флорентина узнали об очередной смерти, проводя выходные на Кейп-Код.
Кэтрин Каин было семьдесят девять, когда она не спустилась к завтраку. На её похороны собрались представители бостонской аристократии, все Каины и Кэбботы, два сенатора и конгрессмен, а также многие из тех, кто знал бабушку Каин, и даже те, кто её не знал вовсе.
После похорон Ричард и Флорентина провели скорбные дни в Красном доме на Бикон-Хилл. Флорентина не могла забыть неустанные попытки Кэтрин помирить отца и сына. Теперь единственным главой семьи Каинов был Ричард, что добавляло новые обязанности к его и без того непосильной нагрузке. Флорентина знала, что он не станет жаловаться, и почувствовала вину за то, что не может сделать его жизнь хотя бы немного легче.
Как типичный представитель семейства Каин, Кэтрин составила завещание весьма разумно. Основная часть её состояния отходила к Ричарду и его сёстрам — Люси и Виргинии, но значительные суммы были оставлены также Уильяму и Аннабель. Уильям в день своего тридцатилетия должен был получить два миллиона долларов, а Аннабель полагались годовые проценты от двух миллионов, которые она не могла получить до сорокапятилетия или до того, как у неё родится второй законный ребёнок. Бабушка Каин не забыла ни о чём.
* * *
В Вашингтоне уже начались бои за новые перевыборы, и Флорентина была рада, что её избрали на шесть лет и она может сосредоточиться на текущей работе, не нарушаемой партийными распрями каждые два года.
Как сенатору, Флорентине было достаточно ездить в Иллинойс раз в две недели. А в уикенды они с Ричардом отправлялись на Кейп-Код, где радовались возможности побыть вдвоём. Тамошний дом стал их семейным домом после смерти Кэтрин, поскольку Красный дом Ричард отдал Уильяму и Джоанне.
По утрам они сидели в гостиной, читая газеты и журналы. Ричард иногда играл на виолончели, а Флорентина читала документы, привезённые из Вашингтона. Днём они играли в гольф, — если позволяла погода, а вечером — в трик-трак.
Вскоре Флорентина стала бабушкой: Джоанна родила сына, и мальчика назвали Ричардом.
* * *
Когда Ассоциация малого бизнеса назвала Флорентину Каин лучшим гражданином штата Иллинойс, начали циркулировать слухи о том, что она может стать претендентом на пост вице-президента в 1988 году. Журнал «Ньюсуик» назвал её женщиной года. Когда Флорентину спрашивали об этом, она напоминала интервьюерам, что работает в Сенате менее года и её главная забота — отстаивать в Капитолии интересы штата Иллинойс, — но соглашалась, что её всё чаще приглашают в Белый дом на встречи с президентом. Впервые в жизни тот факт, что она женщина, оказался её сильной стороной.
Флорентина быстро становилась самым популярным политиком в Вашингтоне. Даже президент признавался, что интерес общественности к ней не отстаёт от интереса к нему самому.
Среди многих приглашений, пришедших Флорентине, одно стало предметом её особой гордости: она была удостоена чести выступить с речью перед выпускниками Гарвардского университета.
Она потратила много часов на подготовку обращения к выпускникам, понимая, что средства массовой информации будут широко освещать её речь.
В назначенный день прибывшая в Гарвард Флорентина заняла своё место в президиуме рядом с президентом Редклифа и слушала, как он представляет её. Она внимательно оглядывала первые ряды, но, как ни старалась, не могла найти Ричарда, обещавшего непременно приехать.
