– Эдвард, – проговорила она с мольбой в голосе, – пожалуйста, отпусти меня.
– Я тебя не держу, Виктория. – Он улыбнулся. – Ты можешь идти… если хочешь.
Она почувствовала, что дрожит.
– Эдвард, не лучше ли нам вернуться?
Он приблизил губы к ее губам. Она закрыла глаза, и он поцеловал ее. Затем, чуть отстранившись, спросил:
– Ты действительно хочешь вернуться, Виктория?
– Да, хочу. Пожалуйста, Эдвард, отпусти меня, – прошептала она.
Он поднялся на ноги и повернулся к ней спиной.
– Когда-нибудь, Виктория, ты оттолкнешь меня слишком далеко. Когда-нибудь… – Он внезапно умолк.
Виктория тоже встала и взглянула на мужа. По-прежнему стоя к ней спиной, он пробормотал:
– Знаешь, дорогая, жизнь с тобой превратилась для меня… в какой-то идиотский пикник.
Виктория вспыхнула:
– Ты… ты самый настоящий ворчун. Ты полагаешь, что можешь со мной обращаться как… как…
– Как с женой? – бросил он через плечо.
Виктория промолчала. Они подошли к дереву, к которому были привязаны лошади, и Эдвард приторочил корзину к своему седлу.
– Эдвард…
– Я слушаю.
– Мне очень трудно с тобой. Ты постоянно чего-то хочешь от меня, чего-то требуешь…
Он повернулся к ней лицом и с усмешкой проговорил:
– Если бы я на самом деле чего-то требовал от тебя, Виктория, то сейчас ты была бы мне настоящей женой. Ни один мужчина не позволил бы жене избегать его так, как ты избегаешь меня. Я старался быть терпеливым, учитывая обстоятельства нашего брака, но предупреждаю: мое терпение на исходе.
– Говорят, терпение – одна из добродетелей, Эдвард.
Он подхватил ее на руки и усадил в седло. Затем и сам вскочил на лошадь.
– Твоих добродетелей, Виктория, с лихвой хватит на нас обоих.
Эдвард пустил свою лошадь галопом, и Виктория не сразу его догнала. Потом они ехали медленнее, любуясь окружавшими их ландшафтами.
– Какой восхитительный вид! – воскликнула Виктория. – Такого богатства зеленой палитры я еще не видела. Как жаль, что с нами нет Пола. Уверена, Ямайка привела бы его в вос… – Виктория осеклась, поняв, что допустила ошибку.
Эдвард тотчас же спешился и схватил ее лошадь под уздцы. Затем снял жену с седла и проговорил:
– На этот раз ты зашла слишком далеко, Виктория. Я предупреждал тебя.
– Пожалуйста, Эдвард, отпусти меня… – прошептала она, в ужасе глядя на мужа.
– Не думаю, Виктория, что исполню твое желание. Ни один мужчина не смог бы вынести тех мук, на какие ты обрекаешь меня. Мне до смерти опротивело постоянно слышать имя Пола О’Брайена.
Он впился в ее губы поцелуем, и Виктория поняла, что на сей раз муж не отступится.
Потом Эдвард отнес ее в тень развесистого дерева и, положив на траву, проговорил:
– Готовься отдать мне то, что ценишь больше всего на свете, Виктория. – Он улегся с ней рядом.
Она заплакала и прошептала:
– Нет, Эдвард, нет. Не делай этого.
– Будь ты проклята! – воскликнул Эдвард. Он заставил себя подняться на ноги и направился к лошадям. Домой они возвращались в молчании. Время от времени Эдвард бросал на жену косые взгляды. «О Господи, – думал он, – неужели моим мукам не будет конца?» Впрочем, Эдвард прекрасно понимал, что все равно добьется своего – это был лишь вопрос времени.
Когда они наконец добрались до конюшен, Виктория с облегчением вздохнула. Она спешилась, не дожидаясь помощи мужа, и направилась к коттеджу. «Как жаль, что здесь нет Бодайна, – думала она. – Бодайн непременно помог бы мне».
После ужина Виктория и Доротея уединились в гостиной, а Эдвард с Каллэмом закрылись в кабинете.
Налив Эдварду стакан бренди, Каллэм сказал:
– Ты, похоже, чем-то обеспокоен, не так ли?
– Неужели это заметно? – проворчал Эдвард.
– Я вижу, что у вас с Викторией не все гладко.
Меряя комнату шагами, Эдвард рассказал Каллэму о бегстве Виктории из Джорджии. Рассказал и о том, что ее разыскивали власти. Внимательно выслушав, Каллэм спросил:
– Ты уверен, что сможешь снять с нее обвинения?
– Нет. Поэтому я и решил, что мы должны как можно быстрее покинуть Техас. Если мои старания ни к чему не приведут, я просто не смогу вернуться с ней обратно.
– Должно быть, ты очень ее любишь.
Эдвард кивнул:
– Да, очень.
Мужчины еще некоторое время беседовали, однако Эдвард не рассказал своему старшему другу о том, что он хитростью вынудил Викторию выйти за него замуж. Ничего не сказал и про Пола О’Брайена.
После того как молодые супруги ушли к себе, Каллэм поделился с Доротеей тем, что услышал от Эдварда.
– И я тоже заметила, что у них не все гладко, – сказала Доротея.
– Неужели заметила?
– Да. Пока я не совсем понимаю, что происходит, но мне кажется, Эдвард рассказал тебе только часть правды. Я почти уверена в этом.
– Мне тоже так кажется, дорогая. Похоже, что их еще что-то тревожит. У меня такое впечатление, что они боятся дать волю своим чувствам.
– Да, действительно, – кивнула Доротея. – Но, увы, мы ничем не можем им помочь. Пока не можем…
Молодые супруги провели на Ямайке уже полтора месяца, и Виктория с Доротеей стали близкими подругами; они часами говорили на самые разные темы, подолгу гуляли в саду.
Эдвард же все меньше времени проводил в обществе жены, и Доротея терялась в догадках. Она видела, что молодожены любят друг друга, но не понимала, что между ними происходит.
…Как-то утром Виктория осталась в коттедже одна. Эдвард все чаще уединялся с Каллэмом, и она ужасно по нему скучала. Больше того, она решила: если он снова попытается овладеть ею, она не станет сопротивляться. Она была готова на все – только бы находиться с ним рядом.
Внезапно скрипнула входная дверь, и Виктория, подняв голову, увидела Эдварда. Он подошел к ней и присел рядом на край кушетки. Она отложила в сторону книгу, которую пыталась читать, и вопросительно взглянула на мужа.
– Мы получили из дома письмо, Виктория.
– И что же? Хорошие новости?
– Прайс пишет, что обвинения против тебя сняли. Ты свободна.
– Свободна… Я свободна! О, Эдвард! – Она порывисто обняла его за шею. – О, Эдвард, я так счастлива… И этим я обязана тебе.
– Ты мне ничем не обязана, Виктория. – Он отстранил ее руки.
