— Что? — воскликнула Люсинда, потрясенная и уязвленная критическими словами брата, которого считала самым близким человеком. — Интересно, кто ты такой, по-твоему, что являешься сюда и сообщаешь мне, что я должна и чего не должна делать?
Джеффри ушам своим не верил.
Она никогда раньше не была такой воинственной.
Хьюго поднял руку в умиротворяющем жесте.
— Оставьте это мне, Люсинда. — Он повернулся к Джеффри. — Я знаю, это выглядит дурно, но я просил вашу сестру стать моей женой.
Джеффри опустился в ближайшее кресло и провел рукой по своим светло-каштановым волосам.
— Слава Богу. Не знаю, каким образом я мог бы рассказать матушке эту историю.
— Как ты меня нашел? — спросила Люсинда.
— Через мисс Доусон. Люсинда прищурилась.
— Я вытянул это из нее, — поспешно проговорил Джеффри. — Я пригрозил, что убью кого-нибудь или покалечу, поскольку никто в Холле не смог сказать мне, где ты, и тогда она открыла твою тайну.
Хьюго обнял Люсинду за плечи и подвел к дивану. Он так заботливо помог ей усесться, что у нее заныло сердце.
— Знаете, я ведь не инвалид. Джеффри воззрился на нее:
— Что случилось?
— Я жду ребенка. Джеффри вскочил с кресла.
— Что? — воскликнул он.
— Да сядьте же, Бога ради, — сказал Хьюго. — Мы собираемся пожениться.
— Расскажи ему о нашей матушке, Джеффри, — попросила брата Люсинда. — О том, что она производила на свет детей с такой легкостью, с какой пробка вылетает из бутылки шампанского, и я уверена, что у меня будет точно также.
У Джеффри челюсть отвисла.
— Сколько вы весили, когда появились на свет? — спросил Хьюго.
— Не помню.
Люсинда запустила ему в голову подушкой.
— Ладно, мир. Судя по словам нашей няни, я был огромным. А что?
— Хьюго боится, что я умру родами. Джеффри слегка позеленел.
А она обняла Хьюго за талию и положила голову на его горячую грудь, где ей было так спокойно. Он помешкал, потом провел руками по ее спине, погладил по волосам.
— Расскажи ему о, Брендоне, Джеффри, — велела она. — Как он, как девочки? Как папа с мамой?
Джеффри остановил ее жестом.
— Прошу тебя, не все вопросы сразу. Все в добром здравии, но волновались о тебе.
— А Брендон? Джеффри погрустнел.
— Кажется, все в порядке. Не знаю только, годится ли он для армии.
— Я не об этом, — сказала Люсинда. — Расскажи Хьюго о том, когда Брендон родился. — Она обратилась к Хьюго: — Брендон — это самый младший из всех братьев. По словам матушки, он был просто огромным.
Джеффри кивнул:
— Он выше меня ростом. Наша матушка, видите ли, весит немало. Она не могла бы быть с мужчиной, менее крупным, чем наш папа.
— А я очень похожа на маму, — добавила Люсинда. Хьюго помотал головой.
— Я умру, если буду думать, что вы умираете. Она ткнула его локтем под ребра.
— Значит, мы с вами оба умрем, и для нас это уже не будет иметь никакого значения.
— Люсинда! Не кощунствуй!
Сердце у нее начало биться в обычном ритме. Кажется, все уладится, если она сумеет сделать так, что он будет спокоен. Он обнял ее и страстно поцеловал. Когда же, наконец, оторвался от ее губ, чтобы перевести дух, посмотрел на нее с улыбкой.
— Господи, любимая, что я сделал, чтобы заслужить такую, как ты?
— Ты хороший человек, и я люблю тебя. Я рада, что мы нашли друг друга.
Он посерьезнел и посмотрел на Джеффри, который молча разглядывал носки своих сапог:
— Полагаю, ваш отец благословит нас.
— Он сказал, что убьет вас, если вы не женитесь. Он сейчас на постоялом дворе с Вейлом.
— Господи, — только и мог сказать Хьюго.
— Как себя чувствует Вейл? — спросила Люсинда.
— Будет жить, — сказал Джеффри и бросил на нее взгляд, говоривший о том, что речь идет не о ране.
Она заглянула в глубину своей души и увидела, что Вейл не привлекал ее никогда, ни в малейшей степени, даже до того, как втянул ее мужа в свою орбиту.
— Как вы считаете, можно мне выпить чашку чаю? — Она положила руку на живот, ощущая легкое головокружение. — С бисквитом?
Хьюго вдруг встревожился.
— Не хотите ли прилечь? Поднять ноги повыше?
— Нет, Хьюго. Не нужно обращаться со мной как с инвалидом. Я просто хочу немного поесть.
Он перевел дух.
— Надеюсь, с вами все в порядке. Кстати, кто отец вашей хорошенькой дочки?
— Мне бы тоже хотелось это знать, — сказал Джеффри, хмурясь.
Люсинда рассмеялась:
— Скоро она станет дочерью Хьюго. А если говорить честно, я понятия не имею. Я ее нашла.
— Похоже, этот рассказ мы прибережем на другой раз, — сказал Джеффри.
— Вот именно, — согласился Хьюго. — Трент!
Трент тут же просунул голову в дверь.
— Все в порядке, милорд?
— Все отлично, замечательно. Пожалуйста, принесите чаю для будущей графини Уонстед.
Трент ухмыльнулся.
— Сию минуту, милорд. Могу ли я вас поздравить?
Эпилог
Люсинда разнежилась под жарким летним солнцем и отложила носовой платок, который принесла из дома, чтобы украсить его вышивкой. Платок был последним из шести, на нем уже было вышито «X», сплетенное с «Л». Оставалось только вышить гирлянду из анютиных глазок. Но Мармелад решил, что ее колени — прекрасное место, чтобы поспать, едва она вдела в иголку первую шелковую нитку.
Люсинда откинулась на подушки и посмотрела из-под зонтика на синее безоблачное небо.
Сопение, послышавшееся от стоявшей рядом с ней плетеной корзинки, заставило ее резко выпрямиться.
— Белдерон, не суй туда свой нос!
Ищейка поджала хвост и, прижав уши, посмотрела на нее.
— Я знаю, ты ничего ему не сделаешь, но я только что его уложила. Учитывая, что и ты, и его отец постоянно тычут в него, чтобы убедиться, что он настоящий, я удивляюсь, что ребенку вообще удается поспать.
Она откинула мягкое голубое одеяльце и посмотрела на крупную голову сына и копну его темных волос. Крепко спящий, он был похож на Хьюго. Люсинда улыбнулась.
Крик, раздавшийся в загоне, заставил Люсинду поднять глаза, она увидела, что София летит через бревно на своем пони. Люсинда вскочила, но тут поняла, что Хьюго крепко держит лошадку за поводья.
