Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Несчастье Сары, даже ее трагедия заключалась в том, что свою половую жизнь она начала под извращенным руководством человека, который не только превратил ее глаза в фетиш, но и оказался неспособным удовлетворить ее жгучие желания, которые сам же в ней вызвал. Подобно всем женщинам, Сара испытывала жажду сексуальных удовольствий, которая есть жажда смерти. Отсюда ее фантазии об убийствах, о вещах, которые надо «снять». В начале своих отношений с Грегори ей нравилась, что он ее «снимает», но как только отношения приобрели сексуальный аспект, это больше не выглядело, будто он ее «снимает», будто он ее убивает; его пенис, по всей видимости, можно было назвать чем угодно, но только не смертоносным орудием. Таким образом, суть ее проблем заключается в том, что первый сексуальный опыт не принес Саре никакого удовлетворения. Причина проблем Сары – импотенция Грегори, его фаллическое бессилие, бесполезность его сексуального пистолета, его неспособность стрелять иначе, как холостыми, короче говоря, его полное неумение довести ее до оргазма или хотя бы приблизиться к нему…
Рассел Уоттс резко замолчал, когда доктор Даден вскочил с воплем крайнего презрения и направился к двери. На пороге доктор Дадден обернулся, и коллеги с изумлением увидели, что лицо его побагровело от гнева, вены на шее и лбу вздулись узловатыми жилами.
– Я знаю, что это такое! – закричал, поочередно тыча в каждого из присутствующих. – Я знаю, что это такое, грязные вы скоты! Вы все подстроили, вы, несчастные, жалкие, завистливые… посредственности! И я знаю, почему! Потому что вы пронюхали о моих успехах. Пронюхали, что я на пороге открытия. И вы думаете, что сможете меня остановить? Думаете, удастся смешать меня с грязью? Унизить меня? Ничего не выйдет! Как ни старайтесь! Вы, с вашей хитростью, останетесь в дураках. Потому что одно я знаю наверняка, и это твердый факт: имя Грегори Даддена будут помнить еще долго после того, как забудут ваши имена. Вы слышите? Все вы? Вас совершенно… – он открыл дверь, – …полностью… – он вышел из комнаты, со свистом втягивая воздух для последнего слова, – …ЗАБУДУТ!
После того как он захлопнул дверь и загрохотал по коридору, остальные несколько секунд сидели в потрясенном молчании. Первой заговорила доктор Херриот. Ее лицо озарилось пониманием, и губы медленно расползлись в улыбке.
– Грегори Дадден? – Она повернулась к профессору Коулу. – Он сказал, что его зовут Грегори?
Но остальным еще предстояло сообразить. Доктор Майерс лишь грустно покачал головой и сказал:
– Думаю, чем раньше я примусь за свое расследование, тем лучше.
* * *
Темнота над Эшдауном, где в спальне номер три лежит Руби Шарп. К ее голове прикреплены электроды, она беспокойно ворочается и извивается на постели. Время от времени из ее рта с бульканьем вылетают бессвязные слова. На кроватью прислушивается микрофон, в соседней наблюдательной комнате с бобины на бобину перематывается магнитная лента. Вскоре слова сольются в тихий, неровный журчащий ручей. Несколько минут Руби будет изливать микрофону и магнитной ленте свои тайны. Утром Лорна запишет их на бумаге, а доктор Мэдисон прочтет. Но к тому времени Руби уже покинет клинику, без объяснений, не попрощавшись.
Темнота в спальне номер девять, где лежит Терри, улыбаясь счастливой улыбкой. Под его закрытыми веками деловито вращаются глазные яблоки: он в стадии быстрого сна, в его мозгу разыгрывается изысканное видение. Сон одновременно чувственный и рассудочный; плавно и без усилий он возносит Терри к вершинам физического удовольствия и умственного озарения, которых он и вообразить не мог во время бодрствования. Ничто из дневных событий не в силах сравниться с удовольствием, с яркостью, с радостью этого сна. Утром Терри забудет его.
Темнота и в дневной комнате номер девять, в комнате Терри, где за столом сидит Клео Мэдисон. Она смотрит на океан, как делает каждую ночь с тех пор, как за гардеробом обнаружилась любопытная и необъяснимая надпись. Сегодняшние разговоры с Терри взволновали ее. Ложь про брата Филипа была глупой и банальной, халтурная импровизация, порожденная замешательством и поспешностью. Но ложь про Роберта была гораздо продуманней, и все же она сожалеет о ней, сожалеет не менее глубоко. Клео Мэдисон никак не решит, что делать с Терри. Она никак не решит, сказать ли ему правду.
Она еще не обнаружила фотографию, которую Терри положил на книжную полку за ее спиной – фотографию, ради которой он перерыл весь итальянский киноархив; фотографию, ради которой ездил в Лондон, – единственный сохранившийся фрагмент утраченного фильма Сальваторе Ортезе, что некогда был всепоглощающей страстью Терри. Обычный черно-белый снимок: дорога, пыльный пейзаж и женщина в форме медсестры, которая указывает куда-то вдаль, стоя перед дорожным указателем, где всего одно слово, написанное на иностранном языке. Возможно, когда Клео заметит снимок, он поможет ей принять решение.
17
Поздняя осень, 1984 г.
Все в этом городе было иначе. Разумеется, в том и заключалась идея, но именно это больше всего его удручало – именно с переменами так трудно было примириться. Другими были люди, шутки, юмор, выговор; другого цвета автобусы; другой вкус у пива; другим было небо – почему-то просторнее и серее; и дома прижимались друг к другу плотнее, чем он помнил; дни здесь казались короче, а ночи длиннее; названия магазинов ни о чем не говорили ему; в кино показывали рекламу незнакомых местных компаний, а вечерние газеты, казалось, были набраны каким-то непостижимым шифром; даже чай был другим, как и пирожные, которые подавали в кафе на рыночной площади.
Но он пытался привыкнуть к этому кафе. Он пытался привыкнуть к пластиковым столам и пластиковым бутылочкам с засохшим следами кетчупа и соуса «Эйч-пи»[65]. Он пытался простить этому заведению, что оно – не кафе «Валладон».
Была среда, вторая половина дня, но многолюдье рынка казалось привычным. Роберт сидел за столиком у окна и смотрел на проходивших мимо людей, на их терпеливые, обветренные лица и покрасневшие руки. Он мечтал об утешении от всей этой человеческой суеты, но вместо этого суета поглотила его, и он почувствовал себя еще меньше, незаметней и потерянней.
Он смотрел в окно кафе и думал о том, что сказал психиатр.
Роберта направили на лечение к психиатру за семь с лишним лет до того, как Сара приступила к курсу психоанализа с Расселом Уоттсом; ему повезло, что он нашел врача, который действительно хотел помочь. Доктор Фаулер был открыт и благожелателен, умел слушать, не скупился на советы и всегда был готов подбодрить. Они встречались в его кабинете каждую среду весь последний месяц, с тех пор как Роберта срочно направили сюда после его третьего и самого отчаянного звонка по «телефону доверия». И сейчас, хотя он еще не вполне поправился, его беспомощность и ненависть к себе постепенно обретали ясность: Роберт начинал понимать себя, он почти поверил, что в конце этого туннеля есть едва различимый свет – шанс, что ненависть и беспомощность когда-нибудь исчезнут.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
