Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
В холодной воде реки стояли два или три десятка обнаженных мужчин, образуя цепь, чтобы передать тюки из рук в руки до другого берега. Но это было ничто в сравнении с толпой, собравшейся на двух берегах: можно было подумать, что половина Израиля собралась в Галгале! Давид готовился переходить, когда он заметил Барцилая, который с трудом и быстро шел к нему.
– Мой царь, – вскричал Барцилай, – ты хочешь зайти без моего благословения?
Барцилай, старый друг Барцилай, направивший Давиду продовольствие и вещи первой необходимости, а также соединивший людей от его имени! Барцилай, тот самый Барцилай, который выступил против первого союза с семьей Саула, чтобы поддержать Давида! Давид протянул к нему руки, и они обнялись.
– Пойдем со мной в Иерусалим, – сказал Давид. – Там ты ни в чем не будешь испытывать нужды!
– Я старый человек теперь, – ответил Барцилай, кладя исхудавшую руку на руку Давида. – Я больше не • пью, я больше не ем, я больше не слушаю людей. Я могу служить тебе лишь малое время и буду бременем для тебя. Позволь мне умереть в моем доме, у могилы моего отца и моей матери. Но так как ты должен возвратиться, вот мой сын Кимхам. Бери его, он будет служить тебе дольше.
И он подтолкнул к царю молодого человека гордой осанки, который наклонился, чтобы поцеловать руку, протянутую ему Давидом.
Кимхам был младшим братом Адриэла, юноши, который получил руку самой молодой дочери Саула, Меровы: У них было пять мальчиков и три девочки. И этих пятерых мальчиков Давид должен был принести в жертву гаваонитянам! Собственные дети Меровы, той, которая могла быть его женой. Это воспоминание увлажнило глаза Давида.
– Я беру твоего сына, – сказал он Барцилаю. – Я сделаю для него все, что ты желаешь. Я сделаю для тебя, что ты у меня попросишь.
И они обменялись последними благословениями. – Лодки! – закричал Иоав, разглядывая цепь тюков. – У вас нет лодок? Не будут же эти люди передавать царя из рук в руки, словно тюк с бельем!
Но наконец подошла лодка, и Давид занял в ней место со своими пятью женами, детьми и Кимхамом. Последние люди из каравана и последние животные переходили реку, когда Давид вошел в ворота Иерусалима.
Оглушительные крики встретили его там. Люди словно сошли с ума: они забыли, в чем они клялись накануне. Он снова устроился в своем дворце, а женщины с шумом заняли свои прежние апартаменты, любовницы, встревоженные возвращением царя, которому они изменили на ложе с его собственным сыном, ожидали решения своей участи. Поспешные прихорашивания, ругань, затрещины, плач, разоблачения, люди двух сторон, встретившиеся с силой судьбы и упрекающие друг друга в измене, счеты, отказы – этот гам вызывал головокружение. На улицах раздавались звуки труб и тамбуринов, торговцы продавали даже воду, потому что запасы пива и вина были опустошены.
Единственными, кто не участвовал в веселье, были наложницы, с которыми Авессалом спал на крыше дворца, на виду у всех. Давид запер изменниц в их собственных комнатах, Эфраим должен был им сообщить торжественно, что царь больше не нанесет визит ни одной из них. Царская казна будет оплачивать их расходы, но у них никогда не будет больше случая ласкать царский член. Они раскричались. Они только жертвы. Жертвенные агнцы! Они заплатили за царя! Так-то он их наградил? Но Давнд не уступил: они были осквернены. Осквернены? – возражали они. Но ведь это собственный сын царя осквернил их! Разве царь сравнит собственного сына с необрезанным? Ничего не поделаешь. Вот так десять молодых женщин в расцвете лет отныне были вынуждены блюсти вечное целомудрие.
Впоследствии Эфраим незаметно подошел к царю, чтобы сказать, что суровость этого решения имела неожиданные последствия: молодые женщины стали заниматься любовью между собой, а это был скандал для челяди, который иногда заканчивался участием в некоторых эксцессах.
– Женщина никогда не осеменит другую, – философски заметил Давид. – Все это не имеет важности.
Итак, до смерти Давида во дворце было десять затворниц.
Жизнь только начала потихоньку входить в свое русло, как случилось новое событие. Старейшины севера, из племен Израиля, которые способствовали восстановлению трона Давида, пришли к нему с просьбой решить спор с людьми юга, двух племен – Иудеи и Симеона, – а также левитами – племя, которое постепенно исчезало. Большой зал дворца с трудом вместил всех: многие люди остались за большими кедровыми дверями.
– Почему люди Иудеи участвовали в возвращении царя в Иерусалим, в то время как они первыми и предали его? Как получилось, что они так быстро попали в милость царя? – спросил Хадар Бен Меина, старейшина Нефтали, который был глашатаем людей с севера. Это был маленький человек, полный и красноречивый.
– Царь – из нашего племени, – возразил Тема Саж, который был глашатаем Иудеи, Симеона и Леви. – Разве мы у вас просили что-то? Разве мы добивались милостей, которые предназначались вам? Он из наших, точка, это все!
Ах вот как вы говорите! – возмутился Хадар Бен Меина. – Мы в десять раз больше заинтересованы в том, чтобы Давид оставался на троне! Нас больше, мы старше и более преданны, чем вы! Давид поднял руку.
– Мы все братья перед Господом! – воскликнул он. – К чему эти споры? В день великого праздника мы все будем сидеть друг с другом, и никто не будет важнее другого.
Напрасный труд: ссоры продолжались, во дворце закружился водоворот ругани между людьми с юга и севера, старики грозили узловатыми пальцами, молодые толкали друг друга. Один мужчина сорока лет, смуглый, с отгрызенной бородой, проложил себе дорогу до первых рядов и принялся кричать:
– Для чего нам нужен Давид? Нам нечего делать с сыном Иессея! Свергнем его! Возвращайтесь к себе, люди Израиля!
Это был вениамитянин по имени Схеба Бен Бисхри. Не было ничего удивительного: вениамитяне никогда не были согласны с тем, что Давид, сын Иудеи, отнял трон у Саула, бенжаминита, и всей его семьи.
– Да, он прав, вернемся домой! – кричал другой. – Если предатели имеют здесь столько же прав, что и праведники, нам нечего делать в этом доме!
Ссора обострялась. С одной стороны зала юг и север обменялись затрещинами; с другой движение наметилось у людей Израиля, которые хлынули к двери. Иоав и Амессай встревожились при мысли о драке на выходе и спешили выпроводить зачинщиков.
– Ты никогда не найдешь решения? – крикнул Иоав, обращаясь к царю, когда все ушли. – Почему не проявить больше власти? Если люди с севера отнимут у тебя свою поддержку, царству придет конец!
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – сетовал Давид. – Каждый тянет одеяло на себя, а в день суда есть только праведники.
Но, очевидно, он сознавал, чем угрожало разделение. И он позвал своего племянника Амессая.
– Этот Схеба Бен Бисхри, – сказал он ему, – способен разжечь бунт против меня. Я хочу, чтобы ты поднял армии Иудеи, чтобы они были готовы и чтобы ты вернулся с докладом через три дня.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
