— Мне пора, Георгий Леонидович, — сказал Шостак. — Кажется, вас не преследуют.
Одинцов повернулся к нему:
— Ты, Василий, о радиусе рассеяния толковал… Объясни-ка, это что такое?
— Виролайнен придумал, как посылать к вам гонцов, чтобы не очень близко, но и не слишком далеко. Теперь он может регулировать дистанцию. Подробностей я не знаю, но на инструктаже говорили, что от метра до двух километров.
— Триста метров, и не ближе, — велел Одинцов, прикидывая габарит своего замка. — Триста метров, так и передай! И не устраивайте нашествия!
— Слушаюсь, товарищ полковник. До встречи!
Он бросил саблю, шагнул на самый край обрыва, опустил веки и окаменел. Через пару секунд его глаза открылись, но не было в них ни удивления, ни страха, ни проблеска мысли, не было ничего, даже желания жить. «Верно сказано, что глаза — зеркало души, — подумал Одинцов. — Нет души, нет и зеркала… Только пустота!»
Р'гади вскрикнула за его спиной, когда отслужившее пришельцу тело рухнуло в пропасть.
— Что… что с ним? Почему он упал?
— Не упал, а улетел домой. Мы, дьювы, это умеем. Не беспокойся за него. Он ушел туда, где его ждут с нетерпением.
— К светлому Эдну?
— Считай, что так.
В глазах девушки мелькнул ужас.
— И мне с отцом тоже придется…
— Нет. Ваш путь другой.
Вытянув руку с опознавателем-фатром, Одинцов открыл вход в убежище. Р'гади снова вскрикнула, на этот раз восхищенно. Она смотрела во все глаза — сначала на закрывшую проход скалу, что покорно сдвинулась с места, потом на флаеры и прочие чудеса, на сияющий светом потолок, на мебель из легкого пластика, дверцы шкафов у задней стены и приборы, чье назначение было тайной для Одинцова.
Опустив Ар'каста на ложе, он промолвил:
— Ну, теперь ты веришь, что твой отец — волшебник из далекой страны? Все здесь принадлежит ему, за исключением моей летающей лодки. Твой отец такой же дьюв, как и мы! А ты — дочь дьюва! — Он рассмеялся при виде ее растерянной физиономии.
— Не морочь девочке голову, сын Асруда, — вдруг отчетливо произнес Ар'каст. — Возьми в машине мой опознаватель, раскрой средний шкаф. Там лечебные препараты.
Оставив свою спутницу обозревать убежище, Одинцов заглянул в кабину серебристого флаера. Там, под пультом управления, торчала выпуклая головка «зажигалки», точно такой же, как его собственная. Он вытащил опознаватель, шагнул к шкафам и легонько коснулся их дверец. С мелодичным звоном они разъехались в стороны, открыв полки, заставленные контейнерами. Ящичек с зеленым кольцом, эмблемой медиков Ратона, бросился ему в глаза. Прихватив его, он вернулся к раненому.
— Умеешь пользоваться? — хрипло выдохнул Ар'каст.
— Нет. Лучше ты скажи, что делать. У тебя сильные ожоги.
— Я помогу! — Р'гади уже стояла рядом. Ар'каст слабо пошевелил кистью, и она ухватилась за нее обеими руками.
— Ничего, дочка, сейчас все будет в порядке. — Губы южанина едва шевелились, и Одинцов склонился над ним. — Возьми большой розовый флакон, сын Асруда, и клочок ткани… обработай раны… потом забинтуй…
В таких делах Одинцов имел немалый опыт и, при содействии Р'гади, справился быстро. Ар'каст перевел дух и благодарно опустил веки, — видимо, маслянистая жидкость из флакона снимала боль. Теперь он был в полном сознании и ритмично, глубоко дышал — видимо, занимался ментотерапией.
— Контакт, — вдруг пробормотал Ар'каст, и Одинцову показалось, что его речь звучит гораздо тверже и уверенней. — Контакт! Ты должен сообщить Залару или Азасте… лучше Азасте… код пятнадцать-двенадцать… Я чувствую, она тревожится…
— Сейчас. — Одинцов направился к своему флаеру, выудил из углубления под пультом маленький диск выносного терминала и набрал код.
— Эльс Ригон — Азасте Риэг, — негромко произнес он. — Все в порядке. Ар'каст, его дочь и я — в убежище.
— Благодарю. — Голос Азасты был сух, но Одинцов ощутил, как легкая ладонь погладила его волосы. Будто бы погладила — прикосновение было таким эфемерным, таким призрачным!
— Хотите поговорить с Ар'кастом?
— Да.
Одинцов вложил в руку южанина диск связи.
— Ваше состояние, Каст?
— Если я задержусь тут еще на пару дней, то останусь без ног. Все остальное в порядке. Включая голову.
— Вылетайте на Юг. И поскорее.
— Но я не один! И я не полечу без нее! Я знаю, это против правил, но… Если Ратон принял сына Асруда, почему не принять и дочь Ар'каста?
Наступило молчание, — видимо, женщина в далеком Ханде обдумывала ситуацию или с кем-то советовалась.
— Они возьмут ее, — произнес Одинцов, — возьмут, никуда не денутся. Ты еще увидишь своих внуков, Ар'каст!
Южанин посмотрел ему в лицо, его глаза были ясными, не затуманенными болью.
— Спасибо тебе, сын Асруда, спасибо за все… Я знаю, что ты сам перенес… — Он помолчал. — Твой отец был моим другом.
Внезапно диск ожил, но вместо голоса Азасты Риэг под сводами пещеры раздался мужской баритон:
— Каст, это Залар. Вы слышите меня? Возвращайтесь. Возвращайтесь немедленно, вместе с вашей девочкой. И передайте Эльсу мою благодарность.
— Он здесь и слышит вас. — Южанин с трудом приподнялся и сел, свесив на пол забинтованные ноги. — Я вылетаю, Залар. Помоги мне, сын Асруда!
Выключив диск, Одинцов раскрыл стену убежища и перенес Ар'каста в машину. Р'гади уселась рядом с отцом, ее глаза горели от любопытства и ожидания невиданных чудес.
Он улыбнулся девушке:
— Скоро ты окажешься в волшебной стране, Р'гади.
— На Юге? В священных пределах Эдна? — Ее зрачки светились, как два уголька.
— Вот именно. Но запомни: там нельзя метать в людей дротики и кинжалы, протыкать их мечом и пускать в ход кулаки.
— А что же можно?
— Любить.
Прощаясь, Одинцов склонил голову и отступил с дороги. Серебристая птица неторопливо выплыла из своего гнезда, зависла над морем у самой скалы и вдруг стремительно рванулась к зениту, спеша скрыться за облаком от глаз людских. Одинцов покружил по пещере, то касаясь гладкого крыла своей машины, то поглядывая на шкафы и загадочные приборы, потом встал на пороге, вдыхая соленый морской воздух, прислушиваясь к тонкому посвисту ветров. Они снова были с ним, священные хайритские ветры, стремительные и неукротимые, они играли его волосами, шевелили краешек туники, пели, звенели, ласкали кожу.
«Не забудь о мести!» — напомнил Грим, и Одинцов кивнул. «Поищем новую тайну?» — с надеждой спросил Шараст, и Одинцов кивнул снова. «Но сначала — в Тагру!» — пропел золотогривый Майр, и странник улыбнулся.
