— Как будто тебя внезапно ударили стальным клинком сюда?
Скакун помотал головой, разбрызгивая пену, когда Марко указал рукой на свой живот.
— Да, именно так, — ответил Джек.
— Тогда какого дьявола мы стоим тут и болтаем? Помчались быстрее!
Алессандра изо всех сил притворялась, что ею движет лишь холодный расчет, чтобы двое мужчин не догадались, как хрупка маска, которую она надела на себя.
— Я спокойно поеду с вами, — проговорила она. — Но только при условии, что вы оставите мою дочь здесь, в Бате.
Орричетти задумался.
— Это резонная просьба, — промолвил он наконец.
— Но где гарантия, что она будет сотрудничать с нами, когда мы доберемся до континента? — спросил Фредерико.
— Фредди, пора бы тебе получше узнать женщин, — усмехнулся граф. — Может, тебе стоит поглубже заглянуть в грот Венеры, но ты должен узнать, как они думают.
— К чему? — пожал плечами Фредерико. — Стоит чуть пригрозить им, и я получаю то, что нужно.
Орричетти поморщился.
— Потому что твои методы чересчур грубы, — сказал он. — Алесса стала более мудрой, так что мы должны полагаться не только на то, что у нее между ногами. — Он помолчал, чтобы поправить кремень у пистолета. — Как и каждая мать, она хочет увидеть, как ее дочь растет и превращается в женщину.
В приглушенном свете его лицо казалось высеченным из мрамора. Внешний лоск не скрывает внутреннего разложения, мрачно подумала Алессандра.
— Поэтому она сделает то, о чем мы ее попросим, — продолжал Орричетти. — Она понимает: у нас не будет причин сделать с нею что-то, как только она изготовит для нас маску. Обычное деловое соглашение. Алесса, ты же знаешь, что я не собираюсь причинять тебе вред, не так ли? Ты всегда очень нравилась мне, дорогая.
Алессандра едва не задала ему вопрос, который так и вертелся у нее на языке: «Так же, как тебе нравился Стефано?»
Похоже, Фредерико его слова не убедили.
— Но власти…
— Английские власти не посмеют нас тронуть, а австрийские… — Он пожал плечами. — Она слишком умна, чтобы вспоминать прошлое.
— Совершенно верно, — промолвила Алессандра с холодным презрением. — Прошлое — это прошлое. Я сама не заинтересована в том, чтобы раскапывать старые преступления.
— Ну вот, видишь, какими рассудительными мы можем быть, — произнес граф, обращаясь к своему спутнику. — Так что никакой неприятной интерлюдии не потребуется.
Алессандре удавалось держаться спокойно, хотя при виде улыбки Орричетти ей больше всего хотелось вскочить и изо всех сил ударить его.
Фредерико сердито посмотрел на него, но, хотя на виске у него запульсировала крохотная жилка, казалось, слова графа все-таки убедили его.
Огонь в лампе замерцал, когда полуденный ветерок зашелестел в листве плюща, увивающего стену за окном.
— Экипаж, Фредди, — напомнил ему Орричетти. Говорил он деланно ласковым голосом, в котором звучали приказные нотки.
Фредерико хмыкнул, показывая, что он сдается, и быстро вышел из гостиной.
— Надеюсь, ты простишь мне, если я буду держать его наготове, пока мы не уедем, — сказал граф, словно речь шла о табакерке или карманных часах, а не о смертоносном оружии. — Не то чтобы я не доверял тебе, но есть у меня одна черта: я довольно цинично отношусь к человеческой натуре вообще.
— Пожалуй, мне стоит взять с тебя пример, — проговорила Алессандра.
Орричетти тяжело вздохнул.
— Не сердись на меня из-за Стефано, — произнес он. — Он действительно был болен, и доктора говорили мне, что ему осталось жить всего несколько месяцев.
— Это не давало тебе права изображать из себя Бога, — прошептала маркиза.
— Я бы сказал, что работаю лучше Всевышнего, который допустил такой хаос, который творится сейчас в Европе. Для того чтобы восстановить порядок и процветание, необходима твердая рука. А Стефано не мог этого понять.
Спорить с ним бесполезно. Все демагоги считают, что они обладают огромной силой. Пускай купается в лучах собственных заблуждений, решила Алессандра. Это лучше, чем вызывать его гнев. Она наклонилась и принялась собирать упавшие листки.
Орричетти смягчился и снова заговорил дружелюбным тоном. Ни дать ни взять эрудированный аристократ, который обладает такими обширными познаниями об изящных искусствах и редких винах.
— У нас будет много времени для разговоров во время путешествия, — промолвил он. — И я абсолютно уверен, что ты обязательно поймешь, что я имею в виду.
Что ж, даже преисподняя может заледенеть! Алессандра аккуратно уложила листки в папку и завязала шнурки.
— Благодарю тебя, дорогая.
Орричетти подошел к ней, предусмотрительно отведя пистолет подальше, чтобы она не схватила его, и протянул маркизе руку.
Ах, как трудно ей было делать вид, что она ничуть не волнуется! Алессандра повернулась, надеясь, что за шелестом ее юбок он не расслышит шороха листка, спрятанного в рукав.
— Пора спускаться вниз, — сказал он. — Надеюсь, у тебя есть плащ?
— Да, — ответила она. — Он в кладовке.
— Мы его принесем. Однако я сожалею о том, что мы не сможем заехать к тебе еще за какими-нибудь вещами. Прошу прощения за это неудобство и обещаю, что как только мы доберемся до континента, я позабочусь о том, чтобы у тебя появился гардероб для путешествий.
— Как это мило с твоей стороны, — промолвила Алессандра, с трудом скрывая сарказм.
Когда они вышли в коридор, он подтолкнул ее дулом пистолета.
— Я очень доверяю твоему разуму, Алесса, — сказал граф. — Но все-таки мне хочется напомнить тебе, чтобы ты не совершила какой-нибудь глупости. — Взяв маркизу под руку.
Орричетти спрятал пистолет в складках собственного сюртука.
— Не хочешь же ты, чтобы Изабелла выросла сиротой.
Алессандру охватил гнев, однако она уверенно шла вперед, а когда заговорила, голос ее звучал спокойно.
— Мы же обо всем договорились.
— Не беспокойся, дорогая, — успокоил он ее. — Скоро ты снова встретишься со своей дочерью.
У Алессандры не было иллюзий насчет того, что эта парочка оставит ее в живых. Но она обязательно попытается бежать, когда они доберутся до Бристоля. Или, может, Джек…
«Не думай о Джеке!»
«Не вспоминай, каковы на ощупь его темные кудрявые волосы!»
«Не думай о вкусе его поцелуев!»
«Не тоскуй о нем!»
Чтобы не упасть, Алессандра ухватилась за резные перила и стала медленно спускаться по винтовой лестнице. Орричетти не отставал от нее ни на шаг. Стук его каблуков по мраморным ступенькам казался невероятно громким в пустом вестибюле. Не считая их, в доме больше никого не было: последние из ученых уехали около часа назад.
