Они понятия не имели, чем на самом деле является инсталляция, — знали только, что она построена не людьми. Все попытки исследовать инсталляцию сошли на нет, когда она исчезла вскоре после того, как ее обнаружили. С того момента руководители проекта задались целью найти подобные сооружения. Для этого — а совсем не для того, чтобы продемонстрировать силу инженерной мысли СССР перед США, как считают многие, — в октябре 1957 года был запущен спутник. Спутник был дистанционным датчиком — примитивным, да, и всего лишь первым из многих последующих, — но его основной целью было обнаружение присутствия этих незваных гостей в нашем мире.
Третий спутник, запущенный в мае 1958 года, первым обнаружил признаки их деятельности на Северном Урале. Прикрепленные к проекту «Сварог» военные отряды несколько раз прочесывали этот район, но результаты оказались неудовлетворительными. А потом, спустя девять месяцев, в феврале 1959 года, на перевале погибла группа Дятлова — это произошло недалеко от места, где располагался небольшой военный отряд с исследовательской целью. Военные были готовы к встрече с инсталляцией и связанными с ней объектами, потому что их хорошо проинструктировали. Чего они не ожидали, так это появления девяти гражданских лиц, которых попытались предупредить, чтобы они покинули это место, но не успели — и тоже погибли.
Проект «Сварог» тут же взял под контроль расследование инцидента. Тела погибших военных было приказано вывезти в закрытый город Белорецк-15 для дальнейшей экспертизы.
Тогда же в лес на Холат-Сяхыл приехали первые исследовательские группы и начали собирать доказательства деятельности внеземной цивилизации: странным образом убитых животных, локальные источники сильной гравитации — все то, что вы и сами видели. Поэтому район был объявлен закрытой зоной, на которой построили исследовательскую станцию.
Рискованность такого предприятия понимали все — и ученые, отправленные для изучения местных феноменов, и военные, которые, как самонадеянно полагали власти, должны были защитить нас от любых возможных опасностей. Да, мы знали, на что шли — примером была смерть группы Дятлова.
Да, они погибли, но мы считали, что силы, убившие их, не враждебны человеку: это не оружие, оно не было создано с каким-то злым умыслом. Вы, Алиса, правильно догадались, что травмы туристов были вызваны разницей давления между нашей средой и другой — одновременно бесконечно далекой и бесконечно близкой. Туристы стали жертвами того, что не собиралось причинить им вреда, поскольку «вред» — понятие нашего мира, но не имеет смысла для пришельцев. С определенной точки зрения можно сказать, что смерть группы Дятлова оказалась либо абсолютно бессмысленной, либо абсолютно возвышенной. Полагаю, что однажды я смогу узнать, что они думают по этому поводу, потому что они продолжают существовать…
Вы смотрите с недоумением, но это правда, потому что здесь мы поняли, в частности, что сознание — это глобальный феномен, оно не зависит от мозга; мозг является скорее медиатором, нежели «производителем» сознания, позволяя ему существовать.
Вы спросили, что случилось с нами, учеными и военными, которые здесь жили и работали… В течение трех лет мы изучали инсталляцию, «котлы», ртутные озера, зоны высокой гравитации, шары. Каждый день, отправляясь со станции зоны № 3 в неизвестное, мы надеялись на новые открытия, но осознавали опасность. Мы резюмировали свои вопросы и версии, обсуждали их друг с другом в таких вот конференц-залах и пересылали в Москву.
Но как часто происходит с людьми, уверенность перерастает в самоуверенность: мы начали воспринимать эти объекты как собственные. Они появились в СССР, значит, они принадлежат исключительно СССР. Это было нашей самой большой ошибкой. Ошибкой было решение доктора Козерского, приказавшего извлечь антипризму. Козерский полагал, что антипризма — не более чем деталь инсталляции, в то время как мне казалось, что это что-то вроде ее разума или души… или даже партнера. Мои возражения были выслушаны, но отвергнуты. Думаю, мне повезло, что мне позволили работать в проекте дальше, позволили остаться здесь. Хотя, судя по вашим лицам, вы не считаете, что мне повезло — учитывая мое теперешнее состояние.
Когда антипризму извлекли, инсталляция покинула этот мир, но перед этим она поглотила станцию зоны № 3. Я до сих пор не знаю зачем. В качестве компенсации за свою потерю? Сомневаюсь. Из мести? Определенно нет. Из любопытства? Тоже нет. Правда в том, что ни одно действие инсталляции нельзя интерпретировать с точки зрения человеческого разума — а возможно, и любого разума, принадлежащего нашему пространственно-временному континууму. В тот момент на станции находилось десять человек — пятеро ученых и пятеро военных, и она забрала нас с собой.
Она забрала нас в другие измерения, другие мембраны, по которым путешествуют эти инсталляции. Мои товарищи закончили плохо, несмотря на суровую подготовку. Один военный посмотрел не в том направлении не в тот момент и сошел с ума, а вскоре умер от остановки сердца. Трое просто исчезли, а пятый покончил жизнь самоубийством.
Мои коллеги-ученые пытались зафиксировать наше перемещение при помощи оборудования, которое еще функционировало. Это было смело, учитывая, что они могли так же легко расстаться с жизнью.
Так и получилось.
Сам я заглянул кое-куда вне станции. Я не знаю, ни что я такое сейчас, ни каким образом изменился, ни как мне удалось выжить после путешествия инсталляции по мембранам. Но я здесь… все еще здесь.
Завершая свой рассказ, Соловьев сделал паузу и спросил:
— Но вы… ведь вы не имеете отношения к проекту «Сварог»? Как вы нашли антипризму? Где она была?
— На нас вышел некий Эдуард Лишин, — ответил Константинов. — Он указал, где находится антипризма, которую он украл, или лучше сказать, вывез из Белорецка-15. Мы предположили, что он хочет, чтобы мы вернули ее на место.
Соловьев закивал своей большой лошадиной головой:
— Вы сделали правильный вывод. Эдуард всегда считал, что антипризмы не просто технические устройства. Он считал, что это непосредственное проявление разумного управления инсталляцией. Но, в таком случае, почему его нет с вами?
— Думаю, он испугался. Скорее всего, он понимал, что «Сварог» за ним следит. Мы никогда не встречались с ним и не знаем сейчас, где он может быть.
— Жалко, — сказал Соловьев, — мне бы очень хотелось его снова увидеть.
Виктор задал мучивший его вопрос:
— А где была инсталляция все то время, пока антипризма отсутствовала?
— Она путешествовала по вселенным, без всякой определенной цели, — ответил Соловьев.
— А сейчас что будет?
— Не знаю. Но здесь она не останется.
— Она покинет пределы нашей планеты?
— И планеты, и Вселенной.
— Когда?
Соловьев поднял свою тяжелую изуродованную голову, словно прислушиваясь к чему-то, чего никто из них не мог слышать.
— Прямо сейчас.
