— Ты слышала, что я сказал? — Он снова переспросил, на этот раз нежно зачесывая мои волосы за уши.
— Да иди ты…
— Что? — переспросил он, при этом его глаза дико заблестели.
Я никогда до этого не говорила таких слов человеку прямо в лицо. Эти слова уже стали избитыми от их частого употребления: их используют дети, когда они выражают удивление. Мне всегда казалось, что если мне придется произнести их вслух, то я должна будут ненавидеть этого человека лютой ненавистью.
И именно так я сейчас ненавидела Маркуса.
— Ты слышишь, Мистер Съемпончик, иди ты…
Он одернул от меня руки, словно его пронзило током. Я побежала, но он не пытался догнать меня.
Я неслась всю дорогу домой, пока мои зажившие после перелома кости не заболели. Я взлетела на второй этаж в свою комнату, отключила телефон и рыдала до тех пор, пока мне не стало плохо, до тех пор, пока я не почувствовала, что скрутила свое тело, как мокрое полотенце, и выжала из него все свои слезы.
Между мной и Маркусом никогда не было никакой связи.
Все это было продуманной игрой ума. Как в случае с Хай.
Как с Кэлом, но на этот раз намного хуже, потому что я готова была сбросить с себя трусы.
Как могла я быть такой идиоткой?
Как могла я рисковать нашей дружбой с Хоуп ради ЭТОГО?
Я снова и снова проигрывала в уме разговор с Маркусом. После нескольких часов перематывания мыслей назад-вперед напрашивался вопрос. Сначала он звучал тихо, затем громче и громче, до тех пор, пока я не заткнула руками уши, чтобы не слышать его:
Разве его признание не доказывает, что он испытывает ко мне большую привязанность, чем ко всем остальным?
И вслед за этим вопросом стали возникать другие:
Разве это не правда, что тогда мы не знали друг друга по-настоящему?
Разве мы не говорили о вещах, которые мы с Хоуп никогда не обсуждали.
А разве я не подслушивала разговоры Маркуса с Леном Леви?
Может быть, не слишком поздно нам?…
Я все еще купалась в океане любви, вожделения и ненависти, когда вдруг почувствовала боль в животе. Я пошла в ванную, сняла колготки и увидела кровь.
Кровь.
КРОВЬ!
Кровь, которой не было больше года. Мой цикл вернулся ко мне в ту самую ночь, когда я планировала заняться с Маркусом сексом.
Бог мой!
Я смеюсь с тех пор, как сделала это открытие, — сильно, громко, как сумасшедшая. Это уж слишком странно, чтобы быть простым совпадением.
Послание ли это высших сил, контролирующих случайные совпадения? Или это еще один из встроенных в меня механизмов, препятствующих занятиям сексом? Или это знак наступающего в две тысячи первом году Апокалипсиса? Наподобие того, который предсказывали в канун двухтысячного года. Может быть, мой мир подходит к концу годом позже, чем я предполагала?
Или, может быть, просто это означает что-то еще, совсем другое? Не имеет значения, какова была его первоначальная мотивация, слова Маркуса вернули мне сон. Странные, успокаивающие звуки его голоса успокоили мои волнения, и из-за этого месячные вернулись.
Без Маркуса догнало бы мое тело в своем развитии мозг?
У меня нет ни малейшего понятия, что теперь думать о Маркусе. Но я уверена в одном: я должна сделать то, что мне следовало бы сделать давно.
Первое января
Хоуп!
Твой самолет приземлился в Нью-Йорке полтора часа назад. В любую минуту машина, которую взяли напрокат твои родители, высадит тебя на подъездной аллее к моему дому. Не могу дождаться, когда ты приедешь и я смогу вручить тебе это письмо. Пока же я пишу и жду.
К тому моменту, как ты прочтешь это письмо, я тебе уже все расскажу. Все.
Боже мой, надеюсь, что ты прочтешь это. Надеюсь, что ты не возненавидишь меня так сильно, что разорвешь его прежде, чем взглянешь на него.
Я не смогу смотреть на это.
Я хотела рассказать тебе о Маркусе как можно скорее. Но я просто была не готова. Я боялась, что мои так называемые отношения с ним разрушат настоящую дружбу между нами. И хотя я чувствую себя не в своей тарелке, что скрывала все от тебя, это не было тем, что я хотела бы сказать на бумаге, по телефону или через Интернет. Это то личное, что мне хотелось бы сказать с глазу на глаз.
То, что мне до смерти хочется рассказать тебе прямо сейчас.
И сейчас я просто напрасно трачу время, ожидая твоего приезда.
Вместо того чтобы давать новогодние обещания, я начала думать о «Реальном мире». И как, должно быть, странно участникам смотреть на себя при повторах программы. Я имею в виду, что жизнь у них продолжается дальше. Но когда они смотрят «Реальный мир» — этот марафон, им приходится переживать моменты, которые, вероятно, они забыли, если они не были бы увековечены с помощью видео и если бы их не показывали по телевидению миллионам телезрителей.
Интересно, что бы я чувствовала, если бы увидела этот год своей жизни на экране? Мне было бы слишком тяжело увидеть это. Так много до сумасшествия хорошего и до сумасшествия плохого случилось в моей жизни с тех пор, как ты уехала. Мне казалось, что я хорошо знаю людей. Маркуса. Хай. Скотти. Бриджит. Пола Парлипиано. Пепе. И даже мою маму. Но все они очень удивили меня. И дело в том, что я знаю, что люди продолжат удивлять меня и в следующем году, и через год. Всегда.
Я только что поняла, что, если бы принимала участие в программе «Реальный мир» в этом году, ты бы никогда не появилась в этом шоу вместе со мной. Это кажется таким странным, учитывая то большое влияние, которое ты оказываешь на мою жизнь, каждый день. Очевидно, наша дружба уже не будет такой, какой она была до твоего отъезда. И если мы насильно попытаемся ее вернуть, нас постигнет неудача. Это первый раз, когда я могу вспомнить, что я оптимистка, как насчет нашей дружбы, так и насчет будущего в целом.
Может быть, это потому, что я слышу, как машина подъехала к дому. Ты — здесь. Наконец ты приехала.
Любящая тебя, Джесс.
Отец, как одержимый, ждет от нее легкоатлетических побед. Мать думает только о свадьбе старшей сестры. Одноклассницы, помешанные на шопинге, — просто с другой планеты. Лучшая и единственная в этом мире подруга бросила на произвол судьбы. Что делать? Куда бежать?… Дома — чужая. В школе — словно рыба, выброшенная на берег. К тому же она поймала себя на совершенно неожиданном увлечении. А может, влюбленности? Или — хуже!!! — Первой Настоящей Любви? Маркуса называют «трудным подростком». Но кому сейчас легко?! Весьма особенным способом, но он тоже пытается найти путь к ее сердцу…
Ничто не раздражает меня сильнее, чем взрослые, говорящие о том, что в будущем я буду вспоминать об этом с улыбкой…
