добычу. Мужик, не то почуяв его взгляд, не то желая покуражиться, оглянулся назад и осклабился в вызовом. Ну-ну…
Кому и что он там собирается доказывать, попаданцу не очень-то интересно. Выскользнув из гостиной, он, не объясняясь ни с кем, поднялся наверх и прошёл в кабинет.
— Ох ты ж… — выдохнул он, оказавшись внутри и плотно закрывая за собой дверь. Алкоголь, несмотря на принятое… хм, противоядие, ощущается, и очень даже заметно.
Но сложнее всего было для него не отыграть из себя более пьяного, чем есть на самом деле, не забывая подливать (и подсыпать!) остальной прислуге, а смолчать. В голову лезло желание объяснять каждый свой шаг, продумывать, а что он скажет, если…
… но благо, разум победил, и суетиться, вдаваясь в ненужные подробности, способные скорее вызвать подозрения, он не стал.
Если что — легенда есть, барин-де, там, на вокзале, вспомнил что-то и озадачил верного слугу каким-то дополнительным поручением. А что именно… для любопытствующих Ванька уже тренировался поджимать губы и интересоваться — какого, прости Господи, беса, человеку нужно лезть в дела, касающиеся только барина и его верного раба⁈
Ящики письменного стола открылись на удивление легко. Собственно, зная, где лежат запасные ключи, это несложно…
— Документы, документы… о, деньги, — оживился лакей, — кредитные билеты, золотишко… табакерка?
Открыв ради любопытства, Ванька похмыкал, увидев там характерный белый порошок… но пробовать, разумеется, не стал. Во избежание.
— Немного, — подытожил он, подсчитав наличные, — пять тысяч, это разве что для крестьянина сумма, а мне куда как больше надо…
— А, да, бумаги! — опомнился он, принявшись перебирать документы.
— Так себе, — подытожил он несколько минут спустя. Нет, если бы это, да в руки одного из недругов Бориса Константиновича, то он бы, пожалуй, нашёл, как распорядиться найденным, к вящей пользе для себя и вреду — для хозяина бумаг! А так…
— Всё-таки сейф придётся вскрывать… — выдохнул лакей, облизав внезапно пересохшие губы, — А, ладно! Семь бед…
Возился он долго, наверное, чуть ли не час… так, по крайней мере, показалось. Наконец, дверца отворилась с едва слышным скрипом, и попаданец замер в каком-то странном ступоре, чувствуя, что именно сейчас он переступает некий Рубикон в своём сознании. Снова.
— А, семь бед, — негромко сказал он, и, будто порвав невидимые путы, решительно принялся за ревизию сейфа.
Денег в нём оказалось заметно больше, чем в столе, хотя и меньше, чем ожидалось. Операции Борис Константинович проворачивает порой куда как масштабные, и перед слугой не то чтобы совсем не стесняется, но оговорки подчас бывают такие, что составить представление о сути происходящего несложно. И о суммах…
— Ну, тоже хорошо, — несколько нервно констатировал он, закончив подсчёты. Точную сумму в рублях сам себе он назвать затруднился, потому как собственно рублей там было меньше половины, а остальное — фунты, франки, талеры… но как минимум семьдесят тысяч, если в рублях, здесь имеется! Много ли, мало ли… а скажем, доходный дом в Москве или в Петербурге купить можно, хотя не из лучших, разумеется.
— А это… — он взял документы в руки, и, пробежав глазами первые строки, дрогнул сердцем. Факты, даты, имена и суммы… такое всё, что даже и читать, чёрт подери, страшно!
— Это не золотая жила, но где-то рядом, — тихонечко сказал он, судорожно листая бумаги, — но с другой стороны, и убить за такое… да не раздумывая!
Закусив костяшку кулака, Ванька задумался, и хотя плещущийся в его крови алкоголь мешает мыслительному процессу, но не понять, какие возможности открывает перед ним эта документация, сложно. Есть данные по подельникам, по берущим взятки вельможам и генералам…
— Это надо как-то использовать, — нерешительно сказал он, будто убеждая сам себя, но в голову, как назло, полезла всякая ерунда о журналистском расследовании и… хм, общественности, что уж вовсе ни в какие ворота! Какая уж здесь, в Российской Империи, общественность… смех сквозь слёзы, а не общественность.
— А если… — нерешительно сказал он, и в голове попаданца начал выкристаллизовываться план, согласно которому выкраденными документами он припугнёт Бориса Константиновича — чтоб искал не слишком рьяно. А то, дескать, документы при аресте могут попасть не в те руки…
Сомнительных идей, а и то настоящих прорех в его плане больше, чем собственно плана, но… а почему бы, собственно, и нет⁈
— Записочку написать, — решил паренёк, нервно кусая губу, — только как её поаккуратней бы…
— Хотя… — усмехнувшись, протянул он, — а нужно ли детали расписывать? Намёками, да… сам додумает небось, грешки свои он и без меня знает, да переворошит небось в головушке своей.
И хотя, согласно его плану, к тому времени, когда барин приедет из Москвы, да хватится своего раба, он, Ванька, уже не раб, будет уже за пределами страны, страховка, она лишней не будет! Как там… ладно писано в бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить!
— Да, — опомнился он, — чего это я… сперва ревизию до конца довести!
— Не зря, — устало подытожил он получасом позже, прижимая к груди бланки паспортов и целую кучу документов такого же характера.
Нашлись и драгоценности, стоимость которых он затруднился оценить даже приблизительно, и закладные, и…
— Я подумаю об этом завтра, — решительно постановил он, наводя порядок в кабинете. Оставил только деньги, драгоценности и часть документов, положив их в один из хозяйских саквояжей. Поколебавшись, оставил его в кабинете, нарочито небрежно спрятав за диван — так, будто его при отъезде позабыли.
Хотя душа требовала унести добытое, забрать, спрятать где-то… не то во дворе, в дровяных сараях, не то в погребе, зарыв в прорастающую картошку…
… но он справился с этими позывами, зная, что уж там-то, в естественной среде обитания дворни, шансов, что спрятанное обнаружат, слишком уж много! Слишком много глаз, людей, шансов… к чёрту! Самое очевидное в этом случае и самое опасное!
А здесь… да
