— Отпустите мальчика! — сказал Акитада, но после этих слов детское личико только еще больше побагровело. — Он ни в чем не виноват и не поможет вам выпутаться из сложившегося положения.
Дзото ехидно прищурился.
— Ага! И тогда вы меня арестуете?
— Да. Вам придется предстать перед судом к выслушать обвинения.
— Я не собираюсь помогать вам в этом. — Дзото убрал руку с шеи ребенка, и тот начал жадно хватать ртом воздух, потом захныкал и вдруг издал такой пронзительный вопль, что у Акитады волосы на голове зашевелились.
— А ну тихо, гаденыш! — Свободной рукой Дзото дал мальчонке затрещину. Тот вскрикнул и испуганно затих.
— Вы ведете себя хуже зверя! — крикнул Акитада, сжимая кулаки.
— Нет. Просто поставил на весы наши жизни и понял, что моя перевешивает. Что он может предложить человечеству в свои жалкие семь лет? Скоро он утратит даже свою смазливость, которая делает его привлекательным сейчас. — Он повернул к себе лицо мальчика. — Кожа загрубеет, и эти румяные щечки уже не будут такими пухленькими. Алые губки утратят притягательность, и звонкий голосок охрипнет. Кому он тогда будет нужен? Зато мне еще есть что сказать этому народу. Я еще могу оставить на земле свой след. Если бы вы так грубо не вмешались, я преспокойно шел бы по намеченному пути и стал духовным вождем и наставником целого народа.
— Его величество не имеет дел с монахами, которые бряцают оружием, грабят его казну и убивают подданных.
— Я уже сказал, что из-за вас оказался в таком положении. Вы вмешались в мои дела. Я пожертвовал всего лишь несколькими носильщиками и солдатами — незначительные людские потери в делах такого размаха. Но тут появились вы, и Татибана заартачился. Но даже тогда все могло обойтись, и женщины не стали бы нам помехой, если бы Икэда не проявил такого легкомыслия, убив Татибану. — Дзото перевел дух. — Но не все еще потеряно. У меня много друзей. Конечно, на некоторое время я покину Кацузу, а после нескольких лет скитаний и размышлений… кто знает?..
— Не смешите меня. Кто вам позволит уйти?
Лицо Дзото расплылось в гадливой улыбке.
— Вы, как я понял, питаете большую любовь к детишкам. Вот взять хоть бы этого мальчонку. Пока я прятался здесь вместе с ними, он рассказал, как нежно вы ему улыбались. И он, похоже, до невозможного гордится этим обстоятельством. Так ведь, Тацуо? Ты ведь любишь мужчин?
Мальчик хватал ртом воздух. В глазенках его стояли слезы, когда он прошептал:
— Пожалуйста, господин, заберите меня отсюда! Я буду хорошим мальчиком, честное слово!
— Отпустите его! — хрипло сказал Акитада. — Я сделаю для вас все, что смогу.
Дзото тихо рассмеялся.
— Нет-нет. Не что сможете, а что я прикажу. Вы выпустите меня отсюда и дадите охрану, которая будет сопровождать меня, пока я не покину провинцию.
— Этого я сделать не могу.
— Тогда он умрет. — Четки резко стянулись на горле, и ротик мальчика открылся. Ручонки беспомощно хватали воздух.
— Нет! — закричал Акитада, шагнул вперед и остановился, понимая, что все равно не успеет.
Дзото слегка ослабил тиски. Ребенок жадно глотал воздух, цепляясь за четки.
— Зачем вы продлеваете его мучения? — усмехнулся настоятель.
Акитада лихорадочно пытался что-нибудь придумать, но так и не нашел выхода.
— Ладно. Я согласен. Отпустите его, — сдался он.
— Как бы не так! Разве я похож на дурака? Мы с ним будем неразлучны, пока я не окажусь в безопасности.
— Отпустите ребенка. Он нездоров. Я останусь вместо него у вас заложником.
Дзото покачал головой.
Акитада беспомощно повернулся к двери, чтобы отдать необходимые распоряжения. Он старался не думать сейчас о предстоящем отчете столичным властям и надеялся только, что позже найдутся способы спасти ребенка. Дверь распахнулась сама. На пороге стояла перепуганная молодая женщина с бледным лицом и обезумевшими от горя глазами. Заглядывая в комнату, она закричала:
— Тацуо!
Мальчик заплакал:
— Мама!
Дальнейшее произошло в считанные мгновения. Женщина бросилась к ребенку. Дзото вскочил, опрокинув кресло, и закричал:
— Не подходите!
Акитада пытался остановить женщину, схватил ее за рукав, но тот только затрещал по швам.
— Не подходи, иначе он умрет! — отскочил к стене Дзото.
Но мать словно не слышала этих слов. Когда руки ее коснулись тельца ребенка, Акитада увидел, как Дзото резким движением стянул четки. Послышался треск, и розовые бусины градом посыпались на соломенную циновку. Ребенок рухнул на руки матери. Она стояла, прижимая его к себе и шепча какие-то нежные слова.
Огромное облегчение волной накрыло Акитаду. Облегчение и благодарность судьбе за то, что спасла жизнь ребенка, разорвав дьявольские четки. И в этот миг он увидел, как неестественно откинулась назад голова мальчика, его безжизненные глаза, устремленные кверху. Ослепленный яростью, он бросился на Дзото и вцепился ему в глотку.
Настоятель хрипел и задыхался. Глаза их встретились, и Акитада понял, что не может сейчас убить этого человека, и увидел, что Дзото понял это тоже.
— Зачем?! — вскричал Акитада, тряся лженастоятеля в беспомощном гневе. — Зачем? Ведь я бы отпустил тебя!
Дзото молчал, только смотрел на него в упор. Преисполненный отвращения и горечи, Акитада оттолкнул его и пошел прочь.
А мать все стояла, качая на руках свое дитя, тихонько напевая ему что-то и прижимая к груди его головку. Потом брови ее озабоченно нахмурились.
— Тацуо! Не надо сейчас засыпать, мой маленький воробышек! — нежно проворковала она. — Поговори же со своей мамой!
«Что я наделал!» — думал Акитада, бросаясь к двери.
Снаружи тревожно топтались несколько человек — Тора, Мотосукэ, какие-то чиновники и военные. Первоначальное облегчение исчезло с их лиц, едва они увидели Акитаду.
— Он убил мальчика, — хрипло сказал тот.
Тора отреагировал первым. Выхватив меч из рук какого-то солдата, он кинулся в комнату, бросив через плечо:
— Готовьте кандалы!
Несчастная мать вдруг издала пронзительный крик — короткий и отчаянный, Акитада не смог бы забыть его никогда. Положив мертвое дитя на пол, она, шатаясь, направилась к Торе и Дзото. На полпути ноги ее подкосились, и Тора бросился к ней, чтобы поддержать.
Но ему не хватило проворства. Вынырнув из-под руки, она выхватила его меч и высоко занесла, держа обеими руками. Дзото завизжал в страхе, пытаясь прикрыться руками, когда мать Тацуо обрушила на него меч. Клинок, соскользнув с головы, рассек ему плечо. Кровь брызнула в разные стороны. Дзото пронзительно визжал. Во второй раз она не промахнулась и вонзила меч глубоко в грудь. Дзото выпучил глаза, в горле у него забулькало, и тело, облаченное в пурпурный шелк, содрогнувшись, рухнуло на пол. Из открытого рта, пузырясь, хлынула кровь, глаза остекленели.
