ночь, когда Пьеро Содерини умер, его душа отправилась ко входу в Ад; но тут Плутос окликнул его: глупая душа! Ну какой тебе Ад! Иди в Лимбо к детям»[101]. Пьеро был слишком мягким и местами наивным политиком Флоренции.
Несмотря на сильную конкуренцию, Леонардо да Винчи и Микеланджело признавали высокий уровень мастерства друг друга. Они наблюдали за идеями, вдохновлялись и перенимали опыт из творчества, никогда не опускаясь до грязных игр и клеветы. Но такие достойные «соперники» были у Микеланджело не всегда. В то время подрастал во Флоренции скульптор по имени Баччо Бандинелли, который захотел превзойти великого Микеланджело Буонарроти, несмотря ни на что.
Глава XIV
Закат Ренессанса
В 1488 году в семье уважаемого ювелира Флоренции Бендинелли родился мальчик, которого назвали Бартоломео, сокращенно флорентинцы величали его Баччо. Так как отец держал мастерскую и обучал новое поколение ювелирному мастерству, Бартоломео тоже пошел по стопам отца. Огромное внимание мальчик отдавал рисунку, копируя с большим мастерством картины, попадавшиеся ему на глаза. Такое усердие не было напрасным. Как-то раз в один из своих приездов во Флоренцию Леонардо да Винчи приметил рисунки Баччо. Они его впечатляли, и он посоветовал мальчику не тратить время на живопись, а попробовать себя в ваянии. Не послушать такого совета было невозможно. Баччо стал изучать античные скульптуры, внимательно рассматривать работы Донателло, которых во Флоренции было множество, и начинал ненавидеть Микеланджело.
Из Баччо действительно вряд ли бы вышел годный живописец. Несмотря на прекрасное владение линией и хорошим глазом в построении композиции, ему не удавалось постичь работу с цветом. Наш дорогой Вазари, без которого не обходится ни один рассказ о творцах, описывает случай, как однажды Баччо решил освоить искусство цвета с помощью обмана. Хитрец пришел к художнику Андреа дель Сарто (его Вазари называл «художником без единой ошибки», потому что в его работах всегда были выверены пропорции, правильно подобран колорит, да и просто Вазари ему симпатизировал), и заказал свой портрет в масле. Андреа с радостью взялся за работу, но заметил, что Баччо слишком странно косится на его палитру, и заподозрил подвох. Во вторую встречу ситуация повторилась, Андреа догадался, что Баччо пытается разглядеть, как тот смешивает краски и в какой последовательности накладывает их на холст. Тогда он отложил палитру и грубо отчитал Баччо за выходку. Изучение живописных работ Бандинелли привело историков искусств к выводу, что, возможно, он был дальтоником, поэтому и испытывал такие сложности в работе с цветом.
Когда Баччо закончил свое обучение, стало ясно, что главная его цель в искусстве — это превзойти античных мастеров и, самое главное, превзойти Микеланджело Буонарроти. Картон с «Битвой при Кашине» впечатлил его настолько сильно, что, как и многие художники, он сутки на пролет мог проводить в церкви, копируя разные фрагменты. Баччо даже сделал копию ключа, чтобы проникать в помещение, когда ему вздумается. Но если все приходящие восхищались работой Буонарроти, Баччо страшно завидовал таланту маэстро. В 1512 году, когда Медичи с испанскими войсками, расправившись с городом Прато, стали приближаться к Флоренции. В городе возникла большая суета, которой воспользуется наш герой. Когда стало смеркаться, с помощью копии ключа Баччо юркнул в помещение, где находился знаменитый картон. Сколько раз он копировал вон того персонажа справа, а этого, что натягивает кальсоны, лица, жесты, как Микеланджело удалось передать все это лишь с помощью одного карандаша? Вена на шее Баччо истерично пульсировала, и лоб покрылся испариной. В порыве гнева он достал из-за пазухи кинжал и набросился на беззащитный картон. Сильная рука хаотично наносила удары, пока работа не была истерзана на множество кусков. Какие-то фрагменты скульптор завернул в рулон и унес в неизвестном направлении.
На сегодняшний день у нас нет уверенности, что рисунок Микеланджело был уничтожен Баччо, но хронисты того времени описывают, как все косились на скульптора и ненавидели его за это. То ли Баччо это сделал из зависти, то ли из ревности, желая во чтобы то ни стало иметь работу Микеланджело исключительно в личном пользовании.
Вернувшись во Флоренцию, Медичи озадачились обустройством своего дворца, который за 18 лет их отсутствия не раз подвергался вандализму и разграблению. Первым делом было решено заказать новую статую для внутреннего дворика. Сначала Медичи хотели туда поставить скульптуру с изображением «Давида». Нет, они не вдохновились работой Микеланджело на площади Синьории, просто этот библейский герой был любим в городе и каждый интерпретировал его значение по-своему. «Давид» Микеланджело для Республики означал ее идеалы свободы и борьбы за нее, для Медичи образ «Давида» говорил об избранности и мудром правлении. Главное, подать все под правильным соусом. В итоге, через несколько лет Медичи отдадут проект новой скульптуры Баччо Бандинелли, но поменяют сюжет. Раздражать народ Флоренции «Давидом» им больше не хотелось, так как уже произошла война за Урбино для племянника Папы Льва Х. Как мы помним, после нее кошельки города неплохо прохудились. Нужно было выбрать героя более тонкого. Еще во времена Лоренцо Великолепного Аньоло Полициано написал произведение о мифическом герое Орфее, который мог усмирять звуками своей арфы самых ужасных чудовищ. Чем не Медичи, которые с помощью своей элегантной дипломатии улаживают политические конфликты и поддерживают все прекрасное в этом мире?! Нескромно? Справедливо!
Баччо жаждал этот заказ. Скульптура у него вышла отличная, Медичи были довольны, и до сих пор мы можем ею полюбоваться, заглянув во дворик дворца Медичи-Риккарди. С этого момента началась плодотворная работа Баччо на семью Медичи. Скульптор хотел славы, поэтому всегда делал упор именно на публичные заказы, чтобы его имя было на устах у всех, кто проходит по площадям города или заглядывает в какую-нибудь церковь. По этой же причине он хотел найти свой выразительный язык, который не всем пришелся по вкусу. Во вторую половину XVI века начинает зарождаться новый стиль в искусстве, который назовут «маньеризм».
Флоренция стремительно менялась. Если Микеланджело, Леонардо и подключившийся к ним чуть позже Рафаэль, прокладывая себе дорогу в искусство, изучали античное наследие и обязательно наблюдали за природой вокруг, делая акцент на то, как устроено тело человека, как работает свет и так далее, то следующее после них поколение творцов неожиданно для самих себя оказалось в кризисе. Молодые художники и скульпторы не понимали, куда им двигаться. Им тоже нужно изучать античность и окружающий мир. Но
