всю оставшуюся жизнь хватит.
В дверь снова звонят. Наташка уводит Новицкую, а я открываю и… вот она, Маришка. При марафете — макияж, кудри, комбез с глубоким вырезом, волнующаяся грудь. Зато все стулья уже стоят у двери, молодец. Атлетка.
— Держите, новосёлы или как вас правильно, новосельцы? — смеётся она.
На её голос выходит Наташка.
— Ой, Маришка, привет! Спасибо тебе большое! Ты даже сама их принесла! Ну, ты что, мы бы перетащили.
— Да ладно, чего уж там, — великодушно улыбается наша соседка. — Но, если хотите отблагодарить, пригласите на вечеринку, а то я совсем одна в этот субботний вечерок.
Да-да, конечно, тебя нам только не хватало!
Наташка смотрит на меня, пытаясь понять, моё отношение к этому запросу. Смотреть-то смотрит, да говорит вперёд батьки:
— Ну, конечно, Мариш, ну какой разго…
— Марина, — твёрдо вступаю я. — Мы тебе бесконечно благодарны за стулья и вообще за всё, но сегодня нет. Извини, пожалуйста, сегодня никак не получится. Дело не в тебе, а в приглашённых гостях. Для них незнакомые люди совершенно неприемлемы. Так что, не обижайся, но нет. Приходи завтра и мы посидим в узком кругу.
— Да я же очень быстро перестану быть незнакомой, — не сдаётся она.
Наташка обескураженно смотрит на меня и в глазах её растёт обида. Губки надуваются, а щёчки начинают пламенеть.
— Егор, ну чего такого? Пусть Марина…
— Нет, Наташа, — жёстко отвечаю я. — Не сегодня.
Больше никаких «извини» я не говорю и практически выставляю её за дверь.
— Егор! — обиженно восклицает Наташка, когда Марина уходит. — Ну, так же нельзя! Мало того, что ты меня грубо перебил, будто я… не знаю… как будто…
— Наташ, послушай…
— Но это же просто невежливо было… Человек сам нам стулья притащил, проявил отзывчивость. Ты незнакомого тебе композитора позвал, а мою подругу…
— Наташ, ну какую подругу? Ты посмотри, какие у нас гости сегодня. Марина никак сюда не вписывается. Тут, кроме Яна Абрамовича, которого, на самом-то деле, все знают, только близкие, родственники, друзья и коллеги. Единомышленники и…
— Ну да, а она, как раз, моя подруга, в чём противоречие? То есть Ирина Викторовна тебе близкий человек, а мне Марина…
— Прошу прощения, — говорит Ирина Викторовна, выглядывая в этот самый момент в прихожую, — а где у вас туалетная комната?
Наташка краснеет и кивает на меня:
— Егор вас проводит. Покажи, пожалуйста, а я вернусь к гостям.
Я улыбаюсь. Наталья поворачивается и идёт в гостиную.
— Милые бранятся, только тешатся, да? — усмехается Ирина, а Наталшка в этот самый момент оборачивается, но ничего не говорит, только вздыхает.
Постепенно собираются все. Список довольно солидный. На самом деле, я не слукавил, кроме Френкеля здесь все, кто делает общее дело. И новоселье только повод, чтобы собрать всех на этот небольшой тим-билдинг.
Помимо нас, родителей и Ларисы Дружкиной, собираются Платоныч с Трыней, Злобин, Скачков, Новицкая, Куренков с Женой, Галя с Чурбановым, Скударнов и Жора с жёнами. И случайно прибившийся автор знаменитых песен.
— Дядя Юра, — смеюсь я, — у тебя сегодня серьёзный конкурент.
— Сдаюсь без боя, — улыбается Большак.
— Что вы, — скромничает Френкель, — певец из меня очень слабый.
С приходом Гали атмосфера становится более раскованной и весёлой. Все наконец-то усаживаются за стол и мама с Наташкой начинают гастрономическое шоу в духе Ивана Грозного.
— Повезло тебе с Невестой, — смеётся Галина, — смотри только не превратись в пончик через несколько лет после свадьбы. Впрочем, отец у тебя поджарый, может и ты сможешь сохранить фигуру.
Проверено многократно на личном опыте, если стол ломится от еды, настроение гостей всегда на высоте. Рог изобилия помогает эмоциональному подъёму и символизирует безоговорочную победу жизненного оптимизма надо всеми невзгодами.
— Егор! — требует Галя. — Спой-ка песню про Галю, пожалуйста. Давай-давай, не отнекивайся. Ребята, давайте подключайтесь! Пусть споёт!
— Галина! — шуточно хмурюсь я. — Ты хочешь меня опозорить перед выдающимся композитором и исполнителем? Да ещё и перед дядей Юрой? Каждый раз, когда мы будем встречаться с Яном Абрамовичем в подъезде, я буду вспоминать свой позор.
Но открутиться не удаётся и начинается форменный «Джимми, пой!» В общем, я беру гитару и исполняю волю публики:
— Ой Галя-Галя, моя бабушка сказала надвое…
Песня имеет успех и Ян Френкель от души смеётся и аплодирует. Ещё раз спасибо, Пётр Налич. Потом приходится петь Платонычу и он начинает с «Русского поля», а Френкель подпевает. Потом поёт Френкель. У него приятный, низкий, немного шершавый голос.
Скударнов и Жора с ним знакомы, а теперь вот знакомится и Галина, ну, и все остальные тоже, разумеется. Эмоциональный градус вечера идёт по нарастающей. Безлимитный бар с элитными по нашим временам напитками делает своё дело.
— Нет, Юрий Михайлович, — не выпускает Гена из зоны своего внимания Чурбанова, — вы для нас, простых милиционеров много делаете, низкий вам поклон. И министру тоже передайте от простого участкового. Он для нас, понимаете, большой, нет, просто огромный человечище…
Чурбанов сносит повышенное внимание без раздражения и даже, кажется, получает удовольствие от общения. Гена тот ещё собеседник и анекдотец может к месту подкинуть да и вообще, на острое словцо горазд.
— Наташенька, — обращается немного захмелевшая Ирина к Наташке. — А можно мне минералочки, пожалуйста?
Наташка крутит головой и, не найдя бутылки, отвечает:
— Одну минуточку, сейчас будет. Егорка, ты не сходишь на кухню? И захвати лимонад, пожалуйста.
Я иду, ставлю на поднос несколько разных бутылок и открывашкой начинаю срывать с них звёздочки крышечек.
— Егор, — раздаётся за мной Иркин низкий голос.
Я поворачиваюсь.
— Может, лимонаду? — предлагаю я.
— Да, всё равно, — пожимает она плечами. — Всё равно.
Глаза у неё блестят, но, как будто не только от алкоголя. Она улыбается, но улыбка выглядит не особенно весёлой.
— Подставляю я тебя вечно, да, Егор? — усмехается она. — Перед невестой.
— Да о чём ты говоришь…
— Говорю-говорю, знаю, о чём. Ну ты не сердись, я же не специально.
— Ириш, всё нормально, не парься вообще.
— Не парься, — повторяет она. — Вот получишь из-за меня сковородкой по башке от молодой жены, поймёшь, что значит «не парься».
— Нет, у нас с Наташей всё не так…
— Да ладно, не так…
