получается? В России до самой России никому нет дела⁈ Нет! Ну, конечно же, нет! Это не так! Да, тот же доктор Загорский! Ну и что, что он поляк, мечтающий о Великой Речи Посполитой от можа до можа. Это не помешало ему перессориться почти со всем Комитетом Красного Креста, выбивая продуктовые пайки для голодных, вместо денежных пособий, которые обязательно разворуют те, кто должен будет их раздавать. А доктор Елисеев? Известный путешественник, писатель, доктор, а вот он, здесь же, в городской больнице захолустного Челябинска[ii]. А сколько таких людей по всей России! Да и она сама, узнав о голоде и эпидемии, бросила практику в Нижнем и приехала сюда помогать людям! Она не ставит свой поступок себе в заслугу! Это долг любого порядочного человека, тем более врача! Но ведь обидно! Правда, обидно! И вовсе она не преклоняется перед Европой! Просто ей больно за Родину. За этих умирающих людей. За то, что у них на всю больницу был один шприц, и совсем не было ланцетов и перевязочных материалов, а от скальпелей одни ручки! И они в складчину с жалования все это закупали. Совсем беда с медикаментами. Их просто нет в городе! В больнице, рассчитанной на 75 человек, сейчас лежит больше 100. А есть еще тюремная больница и богадельни тоже забитые тифозными пациентами. А сколько осталось без помощи по селам и станицам. Месяц назад умер доктор Вятковский. Поехал в уезд к больным и умер. Не от тифа. Апоплексия[iii]. Человек просто не выдержал. На днях слегли два фельдшера. Сегодня у одной из сестер милосердия появились симптомы тифа. Сейчас нечем лечить, а скоро будет и некому. Вера в бессилии сжала кулаки. Почувствовав в руке что-то постороннее, с удивлением посмотрела на раздавленный мундштук папиросы. Надо же, совсем забыла, что вышла покурить. Еще этот! Простой казак, а рассуждает тут! Лекарство у него есть от тифа! Шарлатан! Но призрачная надежда не давала полностью отбросить слова этого странного парня. А вдруг, правда, есть? Да нет! Не может быть! Откуда? Но ведь не просто так он сюда пришел! Может, попробовать на безнадежных⁈ Нет! Нельзя! Рrimum non nocere[iv]. Но ведь они и так умрут! А здесь появится надежда! Она сама не поняла, что толкнуло ее окликнуть молодого человека:
— Дмитрий Никитич, постойте! — казак, уже практически дошедший до поворота, вот-вот пара шагов и он скроется из вида, обернулся, — Сколько Вы хотите за Ваше лекарство?
Он как-то беспомощно и грустно улыбнулся, пожав плечами:
— Нисколько.
[i] Еще в 1803 году по инициативе императрицы Марии Федоровны при Воспитательных домах в Петербурге и Москве были учреждены так называемые «Вдовьи дома» — приюты для бедных вдов, оставшихся без средства к существованию. Согласно идее императрицы Марии Федоровны, в стенах Вдовьих домов предстояло создать систему постоянного ухода за престарелыми и больными вдовами. Для воплощения идеи в жизнь предполагалось иметь постоянный персонал. Так, для ухода за престарелыми и больными была набрана особая группа женщин из числа вдов, которые уже проработали в других благотворительных учреждениях императрицы не менее 15 лет. Женщины получили особое название — «сердобольные вдовы». (Здесь, кому интересно, подробней: http://www.ahleague.ru/ru/dlya-vrachej/nauchnye-raboty/349−2010−06−23−20–32–39«История становления сестринского дела в России»)
[ii] Население Челябинска на 1891 год составляло 13 572 человека.
[iii] В конце 19 века так называли инсульт.
[iv]Primum non nocere (дословно: «прежде всего — не навреди»), — старейший принцип медицинской этики, обычно приписываемый Гиппократу.
Глава 20
Золотилова доверила мне трех своих безнадежных пациенток, ну и Анечку Кудимову удалось отстоять. Одной из женщин помочь не удалось, она умерла на следующий день. Загорский, видя меня в больнице, молча задирал свою чеховскую бородку, но ничего не говорил. Уж не знаю, о чем договорились они с Верой Константиновной, но пан доктор палки в колеса мне не вставлял, просто игнорировал. Ваньшу я на следующий же день после нашего разговора с Золотиловой отправил в Златоуст с поручением купить шприц, а лучше не один. Рассказал и даже показал, какие надо, благо имелись образцы, три на всю больницу, на сто пациентов. Правда, и использовались они тут не так интенсивно. В основном, во время хирургических операций. И трясся над ними господин Загорский, как Кощей над златом. И его можно было понять, в Челябинске купить шприцы Праваца оказалось невозможно, их просто не было в наличии. Два из трех Владислав Броиславович лично заказывал в Санкт-Петербурге.
Чем больше я узнавал внутреннюю больничную кухню, тем сильней проникался огромным уважением к людям, работающим тут. Да и высокомерный поляк уже не казался таким уж высокомерным. Просто уставший и очень занятой человек, который тянет на себе две больницы — городскую и тюремную. При этом успевает не только лечить, но решать вопросы с питанием для больных, медицинскими материалами и оборудованием, персоналом и неподъемный ворох бумажной работы связанной с чиновниками разных рангов. И не смотря на такую нагрузку, он еще и успевал заниматься наукой, проводя какие-то опыты в домашней лаборатории. За что получал постоянные упреки супруги, которую Загорский почему-то называл Толей. Оказывается Толя — это Антонина. Первый раз слышу такое. Может это так у поляков так.
Неделя прошла спокойно. Я приходил в больницу, приносил лекарство, контролировал, чтобы инъекции проводились по прописанной Фирсом схеме. Ну и помогал, чем мог. Просто быть в стороне у меня не получалось, совесть не позволяла. Потихоньку становился в больнице своим. Уже и Владислав Брониславович не смотрел на меня, как на пустое место. Пару раз даже перекинулись с ним ничего незначащими фразами. Один раз о погоде, а еще, он попросил меня придержать больного, во время осмотра. Тот сильно бился в горячке. Прогресс, однако. С Верой у нас наладились добрые, товарищеские отношения, хотя мы частенько скатывались в продолжение нашего спора. Но уже не так горячо и яростно.
Единственное, у меня не укладывалось в голове, как женщина, выбравшая такую гуманную профессию — спасать людей, может одобрять и поддерживать методы террора, выбранные народовольцами и с успехом продолженные эсерами⁈ Ну, убили они царя и что? Тут же короновали следующего. Убийц казнили, результатов ноль. Зато погибли ни в чем не повинные люди. Крестьянин, мальчишка, казак конвоя. Стало от этого кому-то легче? Народу, о котором якобы так печется «Народная воля»? Да, ничего подобного! Только хуже стало! Государство, совершенно оправданно и справедливо, начало закручивать гайки. Потому как оно по определению аппарат управления и принуждения. И должно защищать себя любыми
