– Перед моим приходом сюда меня посетил отец.
– Так это и есть причина твоего настроения? У вас был оживленный спор?
– Никаких споров. Произошло своего рода сближение. Начало его.
Она повернула голову и посмотрела ему в лицо: оно было так близко от ее.
– Ты не сдался, правда? Меня вовсе не волнует то имение, Натаниел. Это не имеет никакого значения для меня – ты должен знать это. Если я еще не приняла твое предложение, это отнюдь не из-за твоего состояния.
Он приподнял мокрую губку и подчеркнуто нежным движением обвел ее груди.
– Так какова же причина?
Шарлотта не ожидала этого разговора сейчас. Она многое обдумала и взвесила после их возвращения из Хартфордшира, включая и его предложение. Она надеялась выбрать время и место, чтобы все это обсудить. Похоже, Натаниел решил, что вечер в ванне будет самым подходящим.
– Ты согласился поступить так, как он хотел, Натаниел?
– Нет.
Никакого компромисса. Разумеется, никакого.
Одной рукой он поднял ее ногу, так что ступня оказалась прижатой к бортику ванны. Своей длинной рукой он мог достать мокрой мыльной губкой куда хотел. Маленькие ручейки стекали вниз, когда он вел губку вверх. Ее плоть затрепетала от приближающегося удовольствия.
Теплая вода, его объятия, расслабляющие ласки привели ее в восхитительно расслабленное и чувственное состояние.
Он поцеловал ее в шею, затем начал теребить губами ее ухо.
– Почему ты до сих пор не решила, что ответить на мое предложение, дорогая?
Она почувствовала его эрекцию и подвинулась ближе.
– Это из-за него, Лотта? Тебе все еще необходимо время, чтобы объяснить нашу страсть, отыскивая что-то в твоей памяти?
– Нет, дело не в этом.
– Так в чем же?
Она потянулась вниз и заскользила кончиками пальцев вверх по его члену. Спиной она почувствовала, как напряглась его грудь, что говорило о впечатлении от ее ласки.
– В эти последние дни я почувствовал твою решимость, Я был готов ждать.
Натаниел бросил губку, и его скользкие, в мыльной пене, руки начали двигаться по ее телу в неспешной собственнической ласке, которую она так любила. То, как он обращался с ней, говорило так много о нем. И объясняло, почему она чувствовала себя такой беспомощной перед лицом его страсти.
Он носом ласкал ее шею и ушко, его дыхание рождало в Шарлотте удивительную теплую дрожь.
– Ты права, я носил решение в себе. Однако теперь я его принял.
Так это было причиной его нового настроения, его едва сдерживаемой энергии. Он больше ничего не сказал. Он не сообщил, каково было его решение.
– Ты уверен, что покончил со своими размышлениями, Натаниел?
– Окончательно и бесповоротно.
– Тогда я принимаю твое предложение. Я выйду за тебя замуж.
Его руки замерли. Какой-то момент они оставались неподвижными. Затем Натаниел быстро и нежно перевернул ее. Вода выплеснулась через края ванны щедрой волной. Он прижал к себе Шарлотту и посмотрел ей в глаза:
– Тебя не заботит решение, которое я принял, или хотя бы по какому вопросу?
– Заботит. Однако меня интересовал не результат твоего выбора, а просто важно было знать, что ты его сделал.
– Ты знала, чего касается это решение? Впрочем, ты способна догадаться.
– Я знаю, что не вовлечена непосредственно в это, ты сам так сказал. Но подозреваю, что оно касается моей жизни, как прошлой, так и настоящей.
Он снова переместил Шарлотту, посадив ее на колени, так что она смотрела ему в глаза, и обхватив ладонями ее лицо.
– Ты похитила мое сердце, Шарлотта. То, что я узнал ответ на свое предложение, никак не подействовало на меня, и то, что ты долго обдумывала его, не уменьшило моих чувств. Любовь к тебе обладала достаточно сильным зарядом. И влиянием.
Его заявление одновременно огорчило ее и переполнило сердце сладким блаженством.
– Влияние было плохим?
– Как оно могло быть плохим? Наша любовь не принизила меня и мою честь, Лотта. Она не затемнила правильный путь, а осветила его.
Натаниел говорил так убежденно, что она не сомневалась в искренности его слов.
Своими маленькими средствами она пыталась защитить его. Она не хотела, чтобы в его планы вторглись обязательства по отношению к ней, не намеревалась искусить его и заставить принять ошибочное решение. Она никогда не задумывалась над тем, что их любовь помогает ему поступить правильно, согласно его совести.
– Что ты собираешься сделать, Натаниел?
Он поднял Шарлотту над собой и языком принялся ласкать ее соски. Они затвердели и стали чувствительными от воды, тепла и его соблазнительного мытья. Ощущения от всего этого заставили ее задрожать, так что казалось, по воде вот-вот побегут волны.
– Сейчас я собираюсь доказать, что безумно люблю тебя, дорогая, – заявил Натаниел. – А завтра я собираюсь похоронить призрак Финли.
Какое-то мгновение Шарлотта раздумывала над тем, что это означало. Затем чувственность затмила все мысли о завтрашнем дне. Его рот дразнил ее груди, пока она не вскрикнула и не начала раскачиваться. Он крепко держал ее, его ладони, словно чаши, обнимали ее ягодицы, а она держалась за его плечи.
Это было слишком большое напряжение. Желание сводило ее с ума. Рука Натаниела поддерживала ее за спину, а другой рукой он ласкал ее между бедер. Медленно, уверенно он касался самых чувствительных точек. Дрожь удовольствия сделала Шарлотту беспомощной, ее кости словно размягчились.
Ослепленная, бесчувственная ко всему, кроме пожирающей ее отчаянной потребности, она ничего не видела вокруг, когда он умело перевернул ее. Она оказалась стоящей на коленях на дне ванны, и вода лизала ее груди. Его тело парило над ней, его руки лежали на ней. Эта его позиция одновременно защищала и преобладала над ней.
Он заполнил ее целиком, касаясь ее лона, приятно возбуждая нежную плоть ни с чем не сравнимым, неподражаемым раздражением. Шарлотта ответила на его движения в ней своим собственным. Ритм – принять и вернуть – начался восхитительно медленно, но усилился, когда она захотела полнее почувствовать его. Жесткость проникла в страсть, когда они воспарили во взаимном экстазе.
Она погрузила в воду плечи, чтобы глубже принять его в себя, так глубоко, как это только было возможно. Вода лизала ее щеку и слегка охлаждала их жар.
Легкий трепет удовольствия родился там, где они воссоединились. Она поддалась его власти, когда Натаниел сделал его еще более интенсивным. Этот трепет длился и длился, покрывая воду рябью совершенства, которое она испытывала, пока высшее удовольствие не столкнулось с упоительными волнами.
