в демонической форме. В основном рыдали и кричали от ужаса, пытаясь избежать кнута… Те, кто поумнее — притихли и попытались переждать, притворившись мертвыми. Их-то Кеош и выискивал — нечего кому-то разбалтывать о произошедшем. Еще местной инквизиции не хватало… А так — подумаешь, разграбили и поубивали, во всех мирах — обычное дело. Надо еще телеги потом подпалить, и никто не задаст вопросов.
Караванщиков было двадцать, и судя по методичному счету ног и рук, что порою пребывали в разных местах, разобраться осталось только с этим, последним — Кеош вознамерился пнуть вставшего на колени мужика, но вместо этого, вдруг заинтересовавшись, просто оттолкнул ногой в бок — и тот легко завалился на спину.
— Так… — хмыкнул архимаг, прислушиваясь к своим чувствам. — Я же тебя по голове отоварил, а ты отчего-то такой бодрый…
Понятно, что от страха всякие силы могли найтись — но этот даже не скривился.
На здоровяка не похож: толстый, рыхлый, явно непривычный к труду, и уж точно не дышащий здоровьем — вон как задыхается от короткого рывка. Одежды богатые, хоть и в земле перемазаны, а еще перстень-то какой интересный на левой руке…
— А ну снимай, — ласково попросил Кеош, наступив на руку с перстнем.
Заодно убедившись, что колечко действительно оказалось артефактным и удерживает вес его ноги над телом.
Караванщик инстинктивно дернул к себе ладонь, прижал к груди, вращая глазами и глубоко дыша. Да еще головой мотнул отрицательно — мол, не отдаст.
Боится, потеет сволочь — ладно хоть не орет. Все они уже поняли, что орать бесполезно.
— Ладно, — пожал плечами архимаг и попросту набрал дорожной пыли в горсть, зачерпнув тут же, не сходя с места, а потом стал ссыпать над лицом тут же закашлявшегося караванщика.
Артефакт, как и он полагал, оказался убогий.
— Добром снимай. Задохнешься, — мягко увещевал его архимаг. — А так, может, поживешь еще.
— Обещайте мне жизнь! — отплевавшись от новой порции грязи, заголосил мужчина. — Я все отдам! Все!
— Что, и до города доведешь? — равнодушно спросил Кеош, собирая еще одну горсть.
— Я покажу! Все покажу! Дом советника этого в пригороде Релля, делишки его дурные — все опишу! — взвыл караванщик дурным голосом. — И зачем я только согласился!.. — заколотил он себя руками по лбу.
— Ты это, удержись от самоубийства, — подстегнутый охотничьим чутьем, зацепился Кеош за чужие слова. — Рассказывай, торговый человек, кого привечал.
— Не привечал! Меня заставили! Это все та нелюдь в человечьем обличии! Все он! — заистерил караванщик. — Но я влез к нему в долги. Я пропал. Весь пропал!
— Вот что… Как тебя зовут, человек? — миролюбиво произнес архимаг.
— Марк.
— Марк. Колечко давай снимем, для начала.
— Д-да, вот. Возьмите. Оно от него! Не хочу касаться этой вещи! Как животных клеймит, подонок!
— Ну уж, бросаться-то не надо… — хекнув, Кеош приподнялся и проследил взглядом укатившееся на обочину кольцо.
Затем сильным ударом ноги угомонил дернувшегося было Марка и спокойным шагом направился к примеченному местечку, подобрав вещицу. Мало ли — вдруг потеряется…
— Так, говоришь, советник? — вернулся Кеош к пытающемуся отхаркнуть легкие караванщику.
— О-он, — коротко кивнул Марк. — Это он заставил меня искать ему детей на продажу. А детей с даром — особливо…
— Оп-па…
— Я даже рад, что попался вашей службе до того, как совершил преступление, — сипел Марк, пряча взгляд в пыли. — Я же вас еще не продал! Сомневался, ночи не спал! И не продал бы! Слышите! Совесть бы не позволила!
— А к девке лезть, значит, позволила… — констатировал Кеош.
— Это не я, это Стегиан, будь он проклят! — возопил пройдоха.
А он будто не слышал, не видел…
— Да ты мастер политики, братец, — деланно восхитилась Аркадия позади. — Говоришь, барон признания захотел? Ты, поди, убедил его?
Кеоша аж перекосило от злобы — даже кулаки сжались.
«Вернусь — повешу», — поклялся он себе.
— Мой родич умеет располагать к себе людей, — слабым голосом донеслось с обочины. — Он настолько светел и добр, что способен вызывать только ненависть.
И этот, исчадье тьмы, очнулся. В беспамятстве весь бой провел, а тут сподобился зенки продрать.
— Это же как так получилось, братец, что нас живым товаром продали? — строжел голос Арики. — А может, на нас двоих и был уговор, а тебя до города должны были довести?
— Говори, морда, скольких купил у барона⁈ — пнул Кеош в живот караванщика.
— Тро-ои-их!.. — застонал тот.
— А цену⁈ Цену какую назначил?
— По д-дес-сять серебра…
— А тебе сколько плачено⁈
— Столько же, но зо-олотом…
— Тебе уже уплачено, надеюсь? — сменил тон Кеош на деловой, пнув собеседника для оживления диалога.
— Половина… И половина после доставки, — хныкал Марк. — В сапоге зашито-о.
— Господа, мы богаты, — спокойным тоном ответствовал архимаг названым родичам.
— Значит, подорожных на нас не оформляли, — констатировал Филипп, глядя с разбитой телеги на неподвижные небеса. — Зачем они товару.
— Разве что один комплект, — отметила Аркадия. — На одного, кто сбежал бы с деньгами, пока другой болеет, а вторую…
— Вздорная девка! — возмутился, перебив, Кеош, бросив взгляд на Филиппа. — Тебе же сказано: сторговали троих! Да мне бы клятва не позволила!
— Так это же не ты нас продал, а барон, — подытожила свою мысль Арика и вернулась к шитью.
— Тьфу, — в сердцах сплюнул архимаг и полез сдирать с купца левый сапог.
— Вы же отпустите меня? — с надеждой спросил тот, не сопротивляясь.
— Ты нам еще город покажешь, — охотно согласился Кеош, прощупывая толстую подошву. — Документы выпишешь на троих… Ты же грамотный, и печать имеется?
— Да… А вы разве не из коронной службы? — робко уточнил купец.
Коротко прогудел в воздухе кнут, и отделенная от тела голова отлетела на край дороги.
— Аркадия! — возопил Кеош, оглядывая испачканную алым рубаху и потрясая зажатым в руках сапогом. — Это что такое⁈
— Зажился он на свете, — емко отметила та, словно и не отрывалась от шитья.
— Аркадия… — трясло архимага от гнева.
— Что? Мне смотреть на насильника, которому ты дни жизни пророчишь? Может, в отцы мои его записать
