никогда не лгали.
– Тебе нечего терять, Харза. И ты не знаешь, что значит смерть. Не знаешь, когда за тебя погибает близкий человек, а ты остаешься. Остаешься один.
– Я не знаю? – Харза ударил дуга в бока и помчался в лес.
«Ойра», – мелькнуло перед глазами лицо его матери, но Лита прогнала его. Тысячи не могут погибнуть из-за одной. К тому же это все равно ничего не даст.
Лангур положил свою большую ладонь на ее сомкнутые на поводьях руки.
– Я останусь с тобой, Тимирилис. Мне-то уж точно нечего терять. Кроме тебя.
Лита посмотрела ему в глаза. Они были зелено-прозрачны, как вода их любимого ручья на тималу.
– Помоги Харзе с Гленом. Прошу тебя.
Лангур закусил губу, но поклонился и развернул своего дуга. Лита качнулась, выехала на поле. Брат и отец не сводили с нее глаз. Она стояла одна напротив их огромной армии, которая смяла бы урфов без особого труда, девочка-воин верхом на прирученном диком дуге. Она видела косула Ашицу и других советников, они все были здесь, в золоченых латах, на мощных колесницах, запряженных настоящими боевыми конями, с арбалетами в руках. И каждый из них мог и хотел убить ее. Убить ее – их долг. Время било в гулкий барабан. Солнце не могло пробиться сквозь мглистую пелену осеннего неба. Лита решила, что не сойдет с дуга, не тронется с места до самой смерти.
Чего он хочет от нее, тот, кто называет себя ее отцом, кто правит этим царством, кого странники зовут Травником? Тот, кто не смог спасти ее, хоть и отдал за нее жизнь другого человека? Отец что-то сказал Фиорту и направил своего коня к Лите. Он остановился в двух шагах, и его конь зафыркал, чувствуя чуждый запах дуга.
– Где твоя армия?
– Это была не армия.
Теперь она должна выгородить их во что бы то ни стало.
– Да? А кто же?
– Люди пришли посмотреть на своего царя. И на тех, кто правит им и всеми нами.
Лицо отца потемнело. Лита понимала, что он с трудом сдерживает гнев, но продолжила говорить:
– Они умирают от голода, они вынуждены уходить в вечные, чтобы спасти своих детей от лютой смерти, пока Золотой город купается в роскоши!
Отец не отвел глаза, он смотрел на нее устало и будто бы презрительно.
– Ты даже этого не смогла, – сказал он. – Думала, придешь с этим сбродом, свергнешь меня, Первый совет, Фиорта… А оказалась слабее и трусливее птенца, выпавшего из гнезда.
Он развернул коня, и Лита крикнула ему в спину:
– Я пришла показать тебе твой народ! На Альтиде есть не только Золотой город! Эти люди тоже альтийцы! Как и Флон!
– Убирайся! – крикнул отец, не оборачиваясь. – И забудь сюда даже самую узкую тропу!
Он что-то приказал своей армии и, не посмотрев на дочь, умчался в сторону города. Советники потянулись за ним. Но один из них вдруг вскинул арбалет, Таир нечаянно задел его, ударил в плечо, но поздно – болт был выпущен. Он не долетел до Литы, упал в трех шагах. Командиры уводили войска, ни отец, ни Фиорт не видели выстрела. Лита спешилась, подобрала болт. Она покачала его на ладонях – короткий, с тяжелым, отлитым совсем недавно наконечником. Спрятала в поясную сумку. Она не знала, куда ей теперь идти и что делать.
«Я слаба и труслива, – думала она словами отца. – Я хочу домой». Она смотрела вслед царской армии, и вдруг один всадник развернул коня и поехал к ней. Сначала она испугалась, но тут же поняла, что это Фиорт. Сердце ее сжалось в крохотный камешек, замерло. Фиорт ей улыбнулся. Совсем чуть-чуть и как-то жалко. Она вспомнила все, что рассказал его вечный с татуировкой на макушке, опустила голову. А когда снова подняла, Фиорт протянул ей легкий сверток и сказал одно только слово:
– Прощай.
Она хотела крикнуть: «Прости!» Она хотела объяснить: «Я думала, что смогу, я думала, что мне по плечу война, изгнание Первого совета, месть за Флон, царствование. Я думала, что смогу освободить тебя, отпустить, позволить жить свою жизнь. Кто же знал, что это так страшно, так больно, кто знал, что их жизни станут мне дороже твоей». Но она ничего не сказала. Да он бы и не услышал – у царевича был резвый конь, Фиорт уже обогнал отца и скрылся за спинами отступающей армии.
Она вскочила на дуга и поскакала в лес, но не за своей армией, которая растворилась среди деревьев гораздо быстрее отцовской, а в другую сторону.
Царский венец
Эрисорус Илтар Тиарос Светлоликий, восемнадцатый царь Альтиды из рода Аскера, потомок великого Гиора, снял с головы милевировый венец, поднес к глазам, будто пытаясь в драгоценных камнях, украшавших его, увидеть свое отражение, найти ответ. Впрочем… все ответы он знает и так. Эрисорус положил венец на подушку из черного бархата, поправил. Попытался вспомнить, как впервые надел этот венец двадцать шесть лет назад.
Царь Тиарос умер внезапно, у всех на глазах. Только начался совет, отец еще пробегал глазами какие-то бумаги, принесенные на подпись Ашицей, который как раз докладывал о мерах, принятых Первым советом по сбору налогов в дальних деревнях, как вдруг лицо его исказила странная гримаса, рука дернулась и упала вдоль тела. Он посмотрел на него, своего сына, что-то прохрипел и упал головой на стол, опрокинув чернильницу. Он умер сразу, его лекарь сказал, что Рал вынул искру жизни из его сердца, и оно остановилось. Ему не было больно. Больно было Эрисорусу, которого тогда еще все звали Илтар. Больно от потери, от разлуки, от маминых слез напоказ, а еще – очень страшно оттого, что теперь надо взвалить на себя всю эту ношу, все это царство. Не просто присутствовать на советах, не на уроках решать экономические задачки, не сражаться в ненастоящих битвах с приятелями… Нет, теперь он – царь. Ему вести за собой и принимать решения.
Насколько Первый совет позволит.
Когда отгорели поминальные костры, прошла коронация и мама снова занялась своими цветами в саду, к нему на прием вдруг попросился один из поставщиков ралинов. Это был крепкий широкоплечий старик, он говорил спокойным голосом, почтительно, но без раболепства, и этим сразу понравился юному царю. И именно голос он вспомнил.
– Ты… ты… – Илтар запамятовал имя, но в голове всплыл образ дома в лесу, и девочка с мальчиком, живущие там, и слова отца: «Что бы ни случилось с тобой, этому человеку и его дому ты можешь доверять даже больше, чем себе самому».
– Вальтанас, – подсказал старик.
– Да. Вальтанас, –
