же ты за…бал. Слушай, я думала, ты топишь за эстетику. Ну какая, на х…й, эстетика большой и чистой любви с больной ногой? Тем более, первый раз? Иди ты в жопу. Не пойдет. И вообще, чем больше ожидание, тем вкуснее торт. Или ты что, ни разу пост не держал, не в курсе, что это?
— Рус, вот сейчас ты решила прийти так не вовремя, блин, — с досадой цокнул Илья и устало облокотился на спинку дивана. — Такую эстетику поломала…
— А я вижу. Ты эту рохлю ягодами откармливаешь, как не в себя. Типа ты опьянен от своей любови, да? Чё меня не кормишь? Я тоже вкусно пожрать люблю.
— Иди ты в задницу, — хмыкнул Илья. — Ты мне пальцы откусишь, если я что-нибудь такое с тобой проверну.
— Это правда, — милостиво согласилась я. — Но ты мог бы попробовать.
— Уже пробовал. Спасибо, но нет.
— Я уже извинялась за пощёчину. Не люблю вот это вот всё… Розовые сопли, в общем.
— Я запомнил.
— И всё-таки обидно, — цокнула я. — Мог бы предложить. А вдруг? Ну мало ли? Что-то мне кажется, что ты эту рохлю любишь больше меня. Бро, а я? Ну будь объективен: я лучше. И случись что, не она, а именно я тебя из жопы вытащу.
— Русик, я это ценю, правда.
— Ни фига ты не ценишь. Небось, и фотки ей уже показал. И эта падла радуется.
— Ещё не показывал.
— Правильно, — одобрила я. — Она сразу перевозбудится. Не надо тебе это. Мне покажи.
— А ты заслужила? — хмыкнул Илья.
— А то! — нахально парировала я. — Я ж твой лучший друг. И хер ты где такого второго найдёшь. Жадный ты, вот что я тебе скажу. Делиться не хочешь.
Коротко хохотнув, я принялась похлопывать себя по коленям.
— Я прям чувствую, что ты задумала какую-то дичь, — заметил Илья.
— Вероятно, — прыснула я. — Оцени сам.
Я скатилась с кровати и бухнулась на колени.
— Нога! — ахнул Илья. — Нога же больная, ты что творишь, идиотки кусок?
— А, то есть то, что я смиренно умоляю тебя НА КОЛЕНЯХ, тебя вообще не доставляет? — язвительно произнесла я. — Вот, блин… Не ценишь ты мое хорошее отношение. Это, между прочим, одноразовая акция доброты. Ну как знаешь…
— Нет, стой, замри, — заволновался Илья. — Ты точно Руська?
— Бл…дь, ты знаешь другую долбо…бку с таким у…бищным мужским именем в среде твоих знакомых? — сварливым тоном произнесла я.
— Рус, ты реально ради этих фотографий готова унизиться? — удивился Илья.
— Иди ты на х…й, конечно, нет, — сразу обиделась я и принялась вставать с колен. — Я чисто хотела тебя порадовать. Сюрприз, так сказать. Но ты ни х…я мои сюрпризы не ценишь.
— Замерла и прекратила вставать! — тихо, но грозно произнёс Илья. — Так сиди. Это офигенно. Гордая Руся на коленях — явление не рядовое.
— Бро, я когда из гипса вылезу, отвечаю: за твои слова тебя до полусмерти изобью.
— Я так не думаю.
— А ты чё, козлина, решил, что самый главный? Да ну?
Неожиданно резко я запрыгнула на Илью и подмяла его под себя.
— И хренушки ты меня скинешь, — зло процедила я, намертво перехватывая журналиста. — Что, зассал? Правильно: я ж тебя с дерьмом смешаю. И твое счастье, Мармеладка, что ты такой миленький и губастенький, иначе…
Я жадно принялась принюхиваться к шее Ильи.
— Так… А что ж мне с тобой сделать, а? — зашептала я. — Лежит, трясётся, как огромный желейный мишка… А, это не от страха? Ой, бедняжка, чужая сила и злость возбуждают, правда? Бро, я польщена… Ну поскули, поскули ещё… Такая лапочка… Так… А я ведь придумала, что сейчас с тобой сделаю… Ох…
— Рус, не надо, — как-то нехорошо задышал Илья. — Не… не так… пожалуйста… Хотя бы шторы задёрни… не хочу… при свете.
— Так, так, — нахально улыбалась я, стаскивая с мужчины джинсы с трусами. — А ой… Ага…
Мы оба надолго замолчали. Илья, пунцово-красный и совершенно несчастный, лежал и только часто дышал, но не делал никаких попыток меня скинуть с себя или надеть джинсы обратно. Я рассматривала преинтересную картину, развернувшуюся передо мной.
— Только один вопрос, — негромко произнесла я. — Это с рождения так или несчастный случай?
На глазах Ильи показались слёзы. Я всё поняла.
— Кто? — зло и тихо сказала я.
Илья упорно молчал, лишь часто облизывался.
— Илюш, — необычайно нежно зашептала я и провела пальцем по щеке журналиста. — Ты совершенно зря паникуешь, милый. Мне нравится. Очень нравится. Я не знаю, что там тебе говорили до меня другие долбанутые …банашки, но я не они. Ясно? Я бы могла тебе сказать, что твоя физиология — это не важно, что она не имеет значения, но ты же знаешь, что это была бы наглая ложь. Ложь во спасение. Любая мелочь и нюанс имеют значение. Любая. Запах, цвет, размер, форма, шрамы и прочее, прочее, прочее. Так вот. Расслабься. МНЕ НРАВИТСЯ. Именно нравится. Ну вот такая я больная извращенка. А те, кто над тобой смеялись, уже сдохли. Доржались, твари. Равно как и тот, кто эту хрень с тобой сотворил. Верно же?
Илья еле заметно кивнул головой.
— Так вот, кисунь, — нахмурилась я. — Просто прошу поверить на слово: если бы те самые с…ки были бы живы, я бы им лично вырвала их грязные языки и запихнула им в задницы, и это совсем не эвфемизм, поверь. И чтобы я больше не слышала таких выражений, как «закрой шторы» и прочее, прочее, прочее. Нормально всё, усёк?
Илья принялся всхлипывать и попытался натянуть на себя хотя бы трусы.
— Хорошо, — понимающе согласилась я. — Давай так. В принципе, мне без разницы, если с тобой.
— Я не хочу… — несчастным тоном протянул Илья…
— Вопрос уже не в «хочу» — «не хочу», а в том, что «надо». Тебе НАДО. Не мне.
Я накрыла пах журналиста рукой и резко сжала. Тонкая серая ткань почти мгновенно увлажнилась. Илья придушённо застонал.
— Тебе настолько хорошо? И так быстро? — цокнула я, запуская руку в трусы журналиста. — Неплохо, неплохо… Буду звать тебя Кроликом. Быстрым и шустрым Кроликом. Илюх… оцени, что я хочу провернуть…
— Не надо это в рот!!! — заистерил Илья, но в его глазах я видела отчетливое желание совершенно иного толка.
— Да? — нахально улыбнулась я, поднося палец к своим губам. — А то что, грохнешь? Ну валяй. Зато я буду в центре композиции. И это навсегда.
— Ты псих, — томно произнёс Илья. — Ты чёртов псих… Мой любимый псих… самая любимая девушка…
— Ну так чё? — причмокнула я. — Бабочка напилась нектара. Он, кстати, реально сладкий. Прямо мармеладный. Не пора там…
