Евгений не успел ответить, так как, словно в опровержение моих слов, появился давешний поручик, который и доложил, что пан командующий ждет господ журналистов к себе на ужин. И что офицер прислан, чтобы нас сопроводить до места. Успев шепнуть Буденному, чтобы тот оставался на месте и никуда не дергался, мы на пролетке отправились к дому купца. Ехать было всего ничего (тут и пешком буквально пятнадцать минут), но понты есть понты, и гости должны понять, что их приглашает не абы кто, а большой начальник.
Сам «большой начальник» оказался не таким уж и большим, но обладал довольно приятной внешностью. Высокий, с залысинами лоб, аккуратные усы с бородкой, умные глаза и вежливая улыбка сразу располагали к себе. Генерал, после доклада поручика, встретил нас на пороге большой комнаты и, широким жестом предложив проходить, начал представлять находящихся там людей. В помещении присутствовал уже знакомый сотник – глава контрразведки и полноватый подполковник, являющийся начальником штаба. Похоже, должность толстого Сикевич назвал чисто машинально, так как сотника он никак кроме имени-фамилии не обозначил. После чего все были приглашены за уже накрытый стол, главным блюдом которого являлся здоровенный, потеющий золотистой корочкой гусь.
При этом сразу нас никто не начал пытать, требуя немедленного рассказа об утреннем приключении. Нет, все было чинно-благородно. Под гуся и вишневую наливку шел неторопливый разговор о последних новостях, о погоде в Берлине, о ситуации на Западном фронте. Офицеры достаточно хорошо владели немецким, поэтому никаких затруднений в беседе не случалось. Ну может быть один раз, когда я принялся расписывать прогресс в деле фотографии, произошедший в связи с переходом на компактные фотокамеры (вот буквально одной рукой удерживать можно!) с целлулоидной пленкой. Там шли технические термины, которые я без зазрения совести приводил по-испански. Но общую канву беседы это не сильно нарушило.
Потом ординарец и какой-то мужик (наверное, управляющий) убрали со стола, оставив лишь графин с вишневкой, легкие закуски и пепельницы. Нас угостили папиросами, после чего и попросили рассказать историю своих злоключений. Пока барон, играя интонациями, живописал о встрече с бандитами (мой испанский акцент окружающими воспринимался несколько с трудом, поэтому приходилось больше помалкивать), я, поглядывая по сторонам, прикидывал расклады.
Вот что мы имеем на теперешний момент? Перед зданием парный пост, с неизвестной нам частотой смены. У нас просто времени не хватило это выяснить. Но зато увидели, как в девятнадцать часов караульные с разводящим уходили к зданию штаба. То есть сам штаб и дом купца охраняются одним нарядом. При этом здания вроде рядом (буквально в полусотне метров друг от друга), но прямой видимости между ними нет, так как мешает забор, кусты и деревья. В самом доме находятся управляющий, адъютант и ординарцы. Ординарцев, скорее всего, трое. Ну, судя по количеству проживающих тут офицеров. Получается, что в самом доме находится восемь человек. Минимум. Я могу еще кого-то не учесть. Мля… хреново. Когда ночью сунемся, можем нашуметь с фатальными последствиями.
Тут часы на стене проявили себя кукушкой. Встав из-за стола и подойдя ближе, я какое-то время разглядывал выскакивающую деревянную птичку, а обратив внимание на время, обеспокоенно заявил:
– Херр генерал! Время sperrstunde[45].
На что улыбнувшийся Сикевич успокоил:
– Не волнуйтесь. Вы же наши гости. А через час мой адъютант вас проводит.
Понимающе кивнув в ответ, я направился обратно и, проходя мимо сотника, с силой врезал ему кулаком по затылку. И тут же, слегка присев, в едином движении ребром ладони перебил гортань сидевшему рядом толстому подполковнику. Вся соль была в том, что опешивший барон машинально продолжал свой рассказ, а вытаращивший глаза Сикевич от удивления просто приоткрыл рот. Не дожидаясь, пока из этого рта исторгнется крик, одним прыжком подскочил к генерал-хорунжему и, резким движением сворачивая гайдамаку шею, мягко опустил его вместе со стулом на пол.
Берг, наконец заткнулся и, поймав заваливающегося, тихо хрипящего подполковника, гулко сглотнул, сказав одно слово:
– Неожиданно…
Я подтвердил:
– Ага. И хватит с ним обниматься. Следи только, чтобы он ногами дробь по полу не выбил.
Видя, что Женька несколько заморозился, добавил:
– Вот так же, его вместе со стулом положи. И продолжай, продолжай рассказывать!
А сам, подойдя к двери, прислушался. Угу – тихо. Но я не сомневаюсь, что в нескольких шагах, дальше по коридору, сидит адъютант или ординарец, чутко прислушивающийся, не раздастся ли призывный звон колокольчика, коим генерал уже пару раз вызывал прислугу. Потом, вернувшись, проверил сотника. Хорошо. Добивать не понадобилось. После чего, под монотонный бубнеж охреневающего от происходящего Берга (фиг его знает, насколько звуконепроницаемость у этих дверей хорошая, так что пусть пока говорит), ухватил лист бумаги со стоящего в углу столика и огрызком карандаша написал короткое послание.
Положив письмо на труп Сикевича, выглянул в открытое по летнему времени окно. Пусто. Лишь беседка, деревья и забор. Центральный вход с часовыми находится в торце здания, поэтому отсюда не виден. Да и сами караульные наверняка начинают ходить по кругу, лишь с наступлением темноты. А сейчас еще довольно светло… Кинув Женьке:
– Всё. Выключай диктора. Уходим.
Перепрыгнув через подоконник, оказался во дворе. Потом мы быстренько преодолели забор и двинули в сторону нашего временного дома. На улице уже было пусто, но я пресек желание барона по-шпионски красться вдоль заборов. Тот слабо возмутился:
– А если на патруль налетим?
Пришлось подбодрить:
– Обязательно налетим. Поэтому бери за установку – мы, сытые и пьяные, идем после ужина с генералом. Сопровождающий нас адъютант, как его там – Данило Витальевич? Так вот, он, проводив гостей до ближайшей улицы, просто махнул рукой, сказав, что если патруль остановит, доложить, от кого мы топаем, и нас отпустят. При этом указал сослаться на него.
– И что – отпустят?
Я фыркнул:
– Нет, мля, вязать начнут людей, которые только что ужинали с Батькой Атаманом.
Берг лишь вздохнул, покоряясь судьбе, и, постепенно приходя в себя, попытался спросить о другом:
– Послушайте, Чур, а почему вы там настолько неожиданно действовать начали?
Пришлось оборвать:
– Потом объясню. А сейчас настрой не теряй. Помни – сытые, пьяные, приближенные к начальству.
Оборвал, потому что и сам пока не мог сформулировать свое столь спонтанное решение. Там несколько факторов слилось. Просто, чем дольше в доме у купца сидели, тем сильнее я понимал, что ночное проникновение добром не кончится. Слишком уж там народу много обосновалось. Управляющий и при нем какая-то баба с ребенком. Я ее мельком видел, когда нас в залу провожали. Плюс как минимум трое совершенно неучтенных ранее денщиков. Туда же добавим адъютанта. Ну и начальственная троица. Которая, к слову сказать, неизвестно в каких комнатах почивать станет. А с каждым новым человеком шанс нашуметь возрастает все больше и больше. Возможно поэтому, когда Сикевич сказал, что адъютант нами зай мется через час, это и стало спусковым крючком. То есть он рассчитывал на еще один час общения. Возможно, и адъютант был в курсе этого времени. Ведь генерал вполне мог заранее выдать что-то типа – «посидим часов до одиннадцати, а потом ты их проводишь». Видно, подсознательно сложив все эти факты, во мне что-то щелкнуло, и я начал работать.
