Я встал.
— Будет легче и проще предложить испанцам сдаться — возможно, они согласятся. Если они откажутся, мы атакуем с суши — они не успеют развернуть свои пятидесятифунтовики.
Почти все согласились со мной, и мы так и поступили. Мы с капитаном Бертом подошли к крепости с белым флагом парламентера, как сделали накануне у форта, и я сказал примерно то же, что говорил тогда. Офицер на крепостной стене сказал, что комендант ранен и не может подняться на стену, но хочет обсудить с нами условия капитуляции. Не желаем ли мы войти в крепость и переговорить с ним?
Мы ответили утвердительно, и они открыли ворота — толстенные дубовые ворота, окованные железом, — и впустили нас. Как только мы вошли, нас схватили сзади и крепко поколотили, предварительно отобрав оружие. Это заставило меня вспомнить испанца, отнявшего у меня золото на Испаньоле, и в душе моей стала нарастать ярость.
Немного погодя солдаты вынесли коменданта в кресле. Он был ранен в ногу осколком камня, который, по его словам, разворотил бедро и перебил бедренную кость.
— Так что сами видите, сеньоры, я совершенно не в состоянии сражаться с вами. Однако мои люди будут биться до последней капли крови, и через день-другой к нам придет подкрепление, вот увидите.
Капитан Берт спросил, откуда он знает про подкрепление.
— Вы не захватили золото, которое должно было прибыть сюда. Иначе мы увидели бы, как вы грузите добычу. Значит, золото еще не прибыло. Вы встретились с отрядом моих людей в лесу? Думаю, встретились.
Я сказал, что мы встретили сотню с лишним испанских солдат по дороге к форту.
Комендант улыбнулся и кивнул. Он был немолод, тучен и небрит. Я возненавидел его с первого взгляда.
Я перевел капитану Берту слова коменданта, и он сказал:
— Солдаты шли встречать золото. Мне следовало догадаться, Крис. Видимо, офицер, ответственный за доставку ценного груза, услышал выстрелы и повернул обратно.
Комендант хихикнул, и я сразу понял, что он немного знает английский. По-прежнему обращаясь к капитану Берту, я сказал:
— Наши люди ворвутся в крепость с минуты на минуту, капитан, и, когда они это сделают, нас застрелят. Как нам остановить их?
Должно быть, он понял мою уловку, поскольку просто пожал плечами в ответ.
— Вы прикажете им не соваться сюда, — сказал мне комендант по-испански. — Вы велите им сдаться. Сюда направляется армия, которая разобьет ваше войско, и, если они предпримут штурм, вы мгновенно умрете.
Мы еще немного поговорили без всякого толку, и в конечном счете офицер и два солдата провели меня на крепостную стену, уверенного, что погибну там. Портобело расположен в одном из живописнейших мест, виденных мной в жизни. Мне следовало сказать это раньше, но я скажу сейчас. Это смертельная ловушка и дьяволов порт, где здоровые люди заболевают и умирают в течение месяца. И все же вы не представляете, какой чудесный вид открывался со стены крепости, стоящей на холме над заливом. Дул западный ветер, над головой простиралось ясное голубое небо, солнце начинало наливаться жаром и сверкало на синей глади воды.
Я внимательно осмотрелся по сторонам и помахал рукой на случай, если Новия наблюдает за крепостью в подзорную трубу. Потом я глубоко вздохнул пару раз и задумался, куда сбросят мое тело — на берег под стеной или во внутренний двор.
Офицер ткнул меня под ребра и сказал, чтобы я начинал говорить с нашими людьми.
— Они меня не услышат, сеньор, — возразил я. — Они не решаются подойти ближе — боятся ваших орудий.
Он велел знаком подозвать их.
— Вам следовало привести сюда капитана Берта. — Я махал рукой, пока говорил. — Люди привыкли подчиняться ему, а не мне.
— Мы приведем его, если понадобится. Нам придется сделать это, поскольку ты умрешь.
Облака и голубое небо суть дары Господни, но в тот момент Он даровал мне нечто более ценное. Он показал мне, что с внутренней стороны дорожки, пролегающей по верху крепостной стены, нет никакого ограждения. С наружной стороны находилась зубчатая парапетная стенка, из-за которой солдаты могли вести огонь по противнику. Но с другой стороны не было ничего. Оступившийся человек упал бы с высоты двадцати футов на брусчатку внутреннего двора.
Офицер подступил ко мне вплотную, как порой делают, когда хотят сказать что-то тебе прямо в лицо. Я ударил его коленом промеж ног. Наверное, он упал со стены — когда ты наносишь такой удар коленом, человек обычно хватается за ушибленное место и отступает на два-три шажка назад, — но я этого не увидел, поскольку уже в следующий миг выбил мушкет из рук солдата, что стоял поближе. Схватив мушкет, я ударил его прикладом в челюсть.
Второй солдат живо угомонил бы меня, если бы проткнул байонетом, но он попытался взвести курок, и я со всей силы пнул его в колено и столкнул со стены.
Потом я заорал людям снаружи, чтобы они шли на штурм крепости — я открою ворота.
Открывать ворота мне не пришлось, но прежде чем продолжить повествование, скажу несколько слов про байонеты испанских солдат. Мы тоже могли бы пользоваться такими, некоторые из нас пользовались. Преимущество байонетов состояло в том, что они позволяли наносить удары с более длинной дистанции и колоть как пикой. Во время стоянок на берегу они также служили нам подсвечниками. Вы просто втыкали их в землю и вставляли свечу в трубку.
Но у них было два серьезных недостатка. Главный заключался в том, что человек, пронзенный байонетом, умирал не сразу. Ты всаживал штык противнику в грудь и думал, что он умер. Но он умирал не мгновенно: после удара он еще жил от одной до десяти минут. У него оставалось достаточно времени, чтобы всадить тебе кинжал в спину или взвести курок пистоля и выстрелить.
Как я сказал, мне не пришлось открывать ворота. Это сделал капитан Берт. Три человека, один за другим упавшие со стены, привлекли всеобщее внимание, и он просто спокойно подошел к воротам и поднял засов. Умение сохранять хладнокровие в подобных ситуациях — одно из качеств настоящего командира.
Тем вечером почти все высказались за то, чтобы пуститься в погоню за караваном с золотом. Я не поверил своим ушам. Я не меньше других любил деньги — во всяком случае, я так думал. Но пытаться догнать караван мулов, который охраняют солдаты? По меньшей мере двести солдат? Когда они опережают нас на день пути, самое малое?
Я считал это безумием, о чем и сказал.
Когда наконец мы провели голосование, на моей стороне оказалось человек двести из восьмисот. Одним из нас был капитан Берт, поскольку он разделял мое мнение. Я до сих пор горжусь этим. Все здравомыслящие люди проголосовали с нами, но мы остались в меньшинстве.
Пираты считали, что караван с золотом возвращается обратно в Панаму. Куны сказали — нет, он двинулся по дороге, ведущей на юго-восток в горы Сан-Блас, и направляется, скорее всего, к Санта-Марии, маленькому городку на Тихоокеанском побережье Дарьена. Мне не довелось впоследствии побеседовать ни с одним из солдат, сопровождавших караван мулов, но кажется, они думали, что мы направимся к Панаме и что они уйдут от преследования, коли повернут на восток.
