–Спасибо,– откликается Эйр.
–Да,– продолжает Алис,– дети в лагере. Мы проверили всех и связались с родителями каждого. Так или иначе, но, кажется, мы сможем побеседовать со всеми, кто там был. Правда, это займет какое-то время. Особенно это касается одной девочки, Елены Йоханссон. Она сейчас на каком-то волейбольном турнире.
Эйр тыкает пальцем в девочку в маске собаки на фото.
–Вот эта? Дорн на нее показывала, когда это имя называла.
Алис пожимает плечами.
–Я же не видела других снимков этих детей, только с родителями говорила.
Пухленькая девочка-собака значительно ниже ростом, чем остальные дети на фото. Маска плохо сидит на ней. Она почти полностью скрывает глаза. Жилы на шее натянуты, как струны, что говорит о том, что под маской она плачет навзрыд.
–Вся эта религия хренова,– бормочет Эйр.
–Основное внимание нам нужно сконцентрировать на нем,– произносит Санна, указывая на мальчика, стоящего рядом с Мией.– Он может оказаться ключом ко всему.
–Я все еще считаю, что ты не права,– сухо возражает Эйр.
–А ты что думаешь?– Санна поворачивается к Алис.
–Не знаю,– задумчиво отвечает та.– Немного странно, что ни Инес Будин, ни Ава Дорн не захотели назвать его, несмотря на наши расспросы. Ведь они обе должны его знать?
–Ладно,– реагирует Эйр,– я готова принять, что единственный потенциальный свидетель нарисовал волка. И что Бергман утверждал, что мальчик, изображавший волка, рассвирепел, дрался с другими и помогал Мие. Волк, волк, волк… Я слышу, что вы говорите. Но…
–А как дела со школой?– прерывает ее Санна и поворачивается к Алис.– Учителя Мии и остальные в школе могут что-то знать.
Алис мотает головой.
–Бернард и Йон ездили туда. Поговорили со всеми, кто имел какое-то отношение к Мие, от учителей до работников кухни. Даже получили согласие от родителей побеседовать с некоторыми из учеников. Никто не смог сказать, с кем общалась Мия. Похоже, она держалась в стороне от всех, никогда не ходила в кружки и на дополнительные занятия, всегда сразу после школы ехала прямо домой.
–Так, значит, ничего?– огорченно подытоживает Санна.– И ее никогда ни с кем не видели?
–Ничего.
–А домогательства? За последние годы не было заявлений в полицию, с которыми нам стоило бы внимательнее ознакомиться?
Алис снова мотает головой.
–Мы ничего не нашли.
Бернард рывком открывает дверь. Его лысина поблескивает в свете ламп, когда он с улыбкой поворачивается к Санне.
–Ава Дорн отказалась от услуг адвоката. Так что совсем скоро можете с ней начинать.
–Но она же задержана, разве не должен прокурор…– начинает Эйр.
–Никакого Лейфа,– отвечает Бернард.– У него слишком много других дел, так что он хочет, в общем, как обычно…
Санна кивает.
–Еще что у тебя?
–Алиби Дорн только что развалилось. Этот арт-дилер на самом деле был на какой-то выставке на материке.
В ту минуту, когда Аву Дорн заводят в комнату для допросов, Санна открывает дверь в кабинет Экена. Он весь сияет при виде ее. Очки в темной оправе сползли немного вниз на переносицу. Он проводит рукой по волосам.
–Чего ты хотел?– спрашивает Санна.– Ава Дорн ждет в комнате для допросов.
–Я тоже по тебе соскучился,– шутливо отзывается он.– Зайди по-человечески. Присядь, я поговорить хочу.
На его столе больший беспорядок, чем обычно. Среди множества распечаток и раскрытых папок раскиданы газеты с крупными заголовками об убийствах. Он берет свою оранжевую кружку и отпивает глоток шиповникового настоя.
–Всюду они суются,– он сокрушенно качает головой.– Эти журналисты.
–Вот как,– Санна прислоняется к стене. Она бросает взгляд на часы, стоящие на одной из заставленных полок, потом барабанит пальцами себе по ляжке.
–Я тут с Судденом беседовал, совсем о другом, но он упомянул снимок, который ты ему передала.
–Да, и что же он сказал?
–Экспертиза ничего не дала. Бумага отсырела и сильно испачкана.
Санна вздыхает.
–Бернард сказал, что алиби Авы Дорн развалилось?– интересуется Экен.
–И что?
–Интересно.
–Неужели?
–Да. Где у тебя Эйр?
–Ей нужно позвонить кое-куда.
Экен встает, делает глубокий вдох.
–М-да, ну и что скажешь об этой Аве Дорн?
–Что ты имеешь в виду?
–По шкале от одного до десяти насколько она психопатка?
–Вполне вероятно, она может поделиться с нами годным для дела материалом. Скажем, она могла бы определить преступника, если бы мне только дали немного с ней поработать. Как я уже сказала, это мог совершить кто-то из детей, бывших в лагере. Я же проинформировала тебя на этот счет?
Экен потирает подбородок, потом выдает:
–Но теперь у нее у самой нет никакого алиби.
Санна смотрит на него в упор.
–Ты же это несерьезно?
–А почему нет? Может, она не хотела, чтобы обнаружилась ее связь с лагерем «Рассвет»? Она многое от этого теряла. Инес Будин как раз начала ее шантажировать. И мы сами видели, какой агрессивной она бывает.
–Разумеется, но зачем убивать Мари-Луиз и Франка? Ребекку Абрахамссон? Чтобы не всплыла ее причастность к этой истории с жестоким обращением с детьми? Ты сам-то вряд ли в это веришь.
–Но, Санна, между нами, ты же видела ее картины? Повсюду смерть. Закат мира. Дьявол… Может, она искала себе сюжеты, а потом решила сама их инсценировать?
–Это омерзительно. Она действительно ненормальная, с этим я соглашусь. Но не настолько же.
–Да почему нет-то? К тому же для всех она была мертва, так что могла вообще что угодно вытворять.
Санна удрученно смотрит на него.
–То есть ты правда не шутишь?
Экен кивает.
–Это просто моя теория. Мы должны рассматривать все возможные варианты. Так что, когда будешь ее допрашивать, не дави сильно в отношении детей, лучше выспроси, где она находилась. В момент каждого убийства.
Санна мотает головой.
–Не делай этого,– просит она.– У нас нет времени на кучу версий. И точно нет средств на то, чтобы засадить не того человека. Ведь все это еще продолжается, мы не взяли его, мы не знаем, что на кону…
Экен поднимает руку, он уже теряет терпение.
–Не упрямься,– отвечает он,– не сегодня.
Стоя перед комнатой для допросов, Санна в раздражении посылает эсэмэску Эйр, она хочет знать, где ту носит, она готова начать без нее.
