находит новую причину для недовольства:
— Курить хочу, умираю.
— Ты выкурил сигарету, когда вышел из машины!
— Да, но это было двадцать минут назад.
Я уже собираюсь разразиться продолжительной и отчасти лицемерной отповедью о вреде курения, когда мои уши улавливают слабый звук в отдалении — вой выхлопной трубы.
— Тихо!
Шум становится громче, и вдруг падает до булькающего рокота. Судя по всему, машина остановилась у ворот. Затем водитель дважды газует, и до нас доносится шорох шин по гравию.
Наконец, медленно показывается и сам автомобиль — черный «ягуар-купе». Его номерной знак подтверждает, что он сошел с конвейера только в этом году.
— Вот это таченция! — тихонько ахает Клемент.
Машина останавливается в десяти шагах от дома, и двигатель умолкает. Нашим глазам предстает лишь задняя часть «ягуара», с окошком что амбразура. Так и вижу, как за его рулем сидит сам Джереми Кларксон.
Едва ли осмеливаясь дышать, не свожу глаз с автомобиля в ожидании, когда же откроется водительская дверца.
Мучительно тянутся секунды, затем раздается щелчок замка, и дверца медленно распахивается. Перво-наперво показывается нога, демонстрируя некоторые детали облачения — разумеется, костюм и отполированные черные туфли. По некой причине остальные части туловища являть себя не спешат. Мне так и хочется матом заорать на водителя, чтобы он побыстрее отрывал свой зад от сиденья, однако тот, как назло, поглощен какими-то своими делами. Может, просматривает сообщения на телефоне, а может, смакует роскошь интерьера «ягуара» ручной отделки.
Я едва ли не киплю от раздражения.
И вот водитель наконец-то выбирается из машины. Нам только его спина и видна, но лично мне вовсе не обязательно, чтобы он оборачивался. Я узнаю его и без этого.
32
Мне удается удержаться от радостного вопля и триумфального выкидывания кулака, и я довольствуюсь тем, что как чокнутая скалюсь на Клемента и беззвучно шевелю губами:
— Это Алекс. Это Алекс.
Глаза мои бегают туда-сюда с вытянувшейся физиономии великана на направляющегося ко входной двери Палмера. Через пару секунд второй исчезает из виду, после чего раздается стук закрываемой двери. Я наконец-то могу заговорить, не опасаясь разоблачения.
— Так и знала, что это он! — едва ли не визжу я. — Чутье меня редко подводит!
— И что теперь собираешься делать?
— Все проще простого — мы идем и предъявляем ему!
— То есть постучишься к нему и обвинишь его, что он Таллиман?
— В общем и целом, да.
— А он скажет, что ты сошла с ума, и захлопнет у тебя перед носом дверь.
— На этот случай у меня имеется секретное оружие — Клемент.
— В смысле?
— Ты наверняка сможешь вынести дверь, а потом мы применим какой-нибудь из твоих особых допросов.
— Да запросто, но что потом? Признание без улик мало чего стоит.
— Нам известно, что этот дом посещали два человека, причастные к «Клоуторну». И раз уж здание находится в самой глуши да зарегистрировано на неотслеживаемую иностранную компанию, то более подходящего места для поиска улик и не придумать.
— Допустим.
— Есть только один способ проверить это.
— И все же я не уверен. Пупсик, ты вправду хочешь это провернуть?
— А что же еще? Вернуться в Лондон и сидеть на заднице?
— Нет, но… Не знаю. Что-то здесь не так.
— А можно конкретнее?
Клемент на несколько секунд прищуривается, словно бы пытаясь что-то вспомнить. Я терпеливо дожидаюсь ответа. Меж тем холодные капли дождя начинают просачиваться за воротник, и меня невольно пробирает дрожь.
— Мне становится холодно, — тараторю я. — Может, определимся наконец?
Великан открывает глаза и вздыхает.
— Ладно. Будь по-твоему.
Я чмокаю его в щеку и поднимаюсь, что радостно приветствуют ноющие бедра и спина. Нужно действовать быстро, пока великан не передумал, и я выхожу из-за куста и жестом призываю его следовать за мной.
Мы выходим из леска, и тогда становится ясно, зачем домовладелец засыпал площадку перед своим укромным местечком тоннами гравия — ступаешь словно по чипсам, и подобраться неслышно практически невозможно.
Раз уж со скрытностью покончено, я решаю поставить на скорость и мчусь к входной двери. На крылечке оборачиваюсь в ожидании своего сообщника, однако он совершенно не торопится.
И вдруг дверь у меня за спиной открывается.
Я резко разворачиваюсь.
— Привет, Эмма, — невозмутимо произносит Алекс.
С учетом неожиданности нашего появления спокойствие его просто поразительно. Вызывает удивление и его странная поза, словно у стражника на посту: ноги чуть врозь, руки за спиной.
Вариант, если Алекс совершенно буднично откроет дверь и поздоровается, я даже не рассматривала. И потому сейчас слишком сбита с толку, чтобы моментально выработать новую тактику поведения.
В итоге первым действует Алекс.
Пока Клемент с хрустом подходит сзади, Палмер достает руки из-за спины и эдак неспешно поднимает их перед собой. В каждой у него штуковина, смахивающая на черно-желтую электрическую дрель. По необъяснимой причине одна из этих дрелей направлена на меня, а вторая на Клемента за моим правым плечом.
Хруст за спиной уже совсем близко, а в следующую миллисекунду… Больно. Очень. Больно.
Единственные мышцы, которыми я способна управлять, — это глазные, и я различаю две проволочки, а на их концах — вонзившиеся мне в грудь гарпунчики. Слишком поздно до меня доходит, что угрожали мне не электрической дрелью, а полицейским тазером.
Я падаю на гравий — и не одна. Посылаю сигнал своей руке дотянуться до распростершегося великана, однако команда до адресата не доходит. Ситуация с ногами ничуть не лучше. Каждый нерв моего тела буквально горит, но вот передавать управляющие импульсы не способен. Теперь-то я знаю, как ощущается полный паралич.
А потом меня охватывает страх, подобный которому я прежде никогда не испытывала, — страх, сопутствующий полнейшей и безоговорочной беспомощности. В ужасе наблюдаю, как Алекс приседает рядом с Клементом, достает из кармана шприц и вонзает его в руку великана. Мой спаситель самого себя спасти не может — только издает стон, а потом… А потом ничего.
Алекс извлекает второй шприц и поворачивается ко мне. Я пытаюсь заговорить, однако слова не идут, да и язык не слушается.
— Ты никогда не умела вовремя остановиться, — вяло произносит он. — Потому я не особо удивлен, что ты за мной следила. Но сработано здорово, я даже не догадывался.
Увы, я даже не могу сообщить ему, что он ошибается, пускай это и было бы весьма незначительным торжеством.
Палмер втыкает мне в руку шприц.
— Тебе с дружком лучше поспать, пока я соображу, что же с вами делать.
Моя голова заваливается набок, и передо мной открывается захватывающая панорама темного неба. Оно все темнеет и темнеет,
