коснуться суккуба?!
— В спальне. Там было еще известные вам особы, и я бы не хотел наводить тень на их репутацию, — зачастил я, не желая ни в чем признаваться, но и не в силах промолчать.
— Я не желаю этого слушать! — взвизгнула Софья. С поправкой на децибелы, но что-то похожее на рев Оры в её голосе проскользнуло. Она развернулась, умудрившись даже спиной показать мне своё полное презрение и пошла прочь. Впрочем, аккуратно переступив через линии, чтобы не повредить. Я с немым изумлением посмотрел на её шикарную задницу. Да что я?! У нас вроде никаких договоренностей не было…
— Ладно Храбра, пока достаточно, замолчите, — кивнул Канцлер. — Теперь ты, демон, ответь мне! Ты можешь превратиться в… Ну, например, в белочку? Или свинью?
— Я суккуб, а не перевертыш! — в голос зарыдала Ора. — Я не свинья… Я могу…
— Знаем мы, что ты можешь! — строго сказал Григорий и потряс половинками посоха. — Это от правнучки подарок был! От любимой! Сто лет как померла, последняя память…
— Тишина! — рявкнул Канцлер. — Что делать будем?
Краем глаза я заметил, что Софья до двери не дошла, а остановилась и прислушалась.
— Согласно правилам, экзаменуемый должен доказать свою власть над фамильяром. Призвать, заставить выполнить несложное действие, и изгнать.
— Ну, можно её во тьму… — хмуро сказал Григорий.
— Не надо! — с искренним ужасом вскинулась Ора.
— Не пойдет. Слишком… неправдоподобно для фамильяра она во тьму изгоняется, — отмел предложение Канцлер. И перевел взгляд на Ору. — А ты исчезать можешь?
— Я суккуб, а не мерцающий, не могу! — к Оре, похоже, потихоньку возвращалось самообладание. Вдруг она начала ощупывать свои предплечья, проверила щиколотки. — Подождите! Оковы спали! Я могу! Я могу снова вернуться в эмпиреи!
С этими словами она растворилась в воздухе. Очень похоже на то, как исчезают фамильяры, кстати.
— Из круга?! — возмутился Григорий.
— Вот потому я и был всегда против! Демоны опасны и непредсказуемы! — закричал Велимудр, не выпуская из рук своих алхимических гранат, не выходя из круга, и вращаясь внутри него, как корабельная зенитная установка.
— Я вот не заметил, чтобы вы были сильно против, — ехидно сказал я. И бросил ему под ноги черепушку. Велимудр испуганно взвизгнул, но увидев что это, посмотрел на меня. Его глаза нехорошо прищурились.
— Тишина! И никаких драк! — рявкнул Канцлер. И добавил. — Ладно, давайте успокоимся и подумаем еще. Наверняка есть еще способ оставить созидателя в стенах Лицея. Будет грустно, если Храбра убьют или похитят и будут пытать, заставляя сделать золотое яйцо.
— А получатся будут полудушники, — хмуро кивнул Велимудр. И тут же включил лектора, поскольку смотрел на меня. — Насколько я разобрался в вопросе, ваша магия, сударь Храбр, очень зависит от вашего душевного состояния…
— А ты её позови, — перебил Велимудра Распутин. — Слышь, Храбр? Позови её тихо по имени.
Все застыли, напряженно смотря на меня. Ну, не все. Софья тихонечко вернулась в круг.
— Эээммм, — немного растерялся я. А потом, дождавшись, когда Софья спрячется в “домик”, тихонько, почти шепотом, позвал. — Ора? Ора, иди сюда.
В густой тишине томительно текли секунды. Только потрескивал костерок в уголке…
— Это же мой рабочий дневник! — заорал Велимудр. Я присмотрелся. На раскрытой берестяной книге, среди тлеющих страниц, сидел грустный огонек. Ручки и ножки едва угадывались, но понурая спина, сотканная из сполохов огня, просматривалась хорошо.
— Пошел вон с моего дневника! — закричал Велимудр и по-бабьи подхватив подол своего одеяния кинулся на огонек. Тот был размером всего с большой палец и кинулся на утек, еще сильнее истончаясь. Григорий сорвался и побежал на перерез.
— Сюда Огошечка, сюда маленький! — Распутин схватил свечу и протянул её огоньку, пока Велимудр яростно топтал свой дневник, пытаясь погасить пламя. Огошечка отнесся к предложению Распутина с подозрением, но видно было, что выбора у него нет. Он запрыгнул на фитиль.
— Не боись, я тебя не обижу, — заявил ему Григорий, ласково улыбаясь. — Но, чур, уговор, и ты меня не жги!
— Он всегда так мог?! — спросил я изумленно у Канцлера, ткнув в Распутина со свечей пальцем.
— В момент смертельной опасности, сударь Храбр, мы, чародеи, можем действительно творить чудеса. Поэтому нас так опасно убивать, — Канцлер вышел из своего кружка, подошел ко мне, приобнял за плечи. — Обычно присмертные заклинания действительно сильны. Но, не всегда. Еще, как вы наверное помните, Лицей это место силы. Подозреваю также, что колдовать старец Григорий теперь год не сможет.
— Да через месяц восстановлюсь, — отмахнулся Распутин, очарованно разглядывая копошащегося в свечке Огошу. — Пустырника попью, отвар на крапиве…
— Может быть, вот только месяца у нас нет, — сокрушенно покачал головой Канцлер. — Экзамен будет уже недели через две. Вы не волнуйтесь Храбр, у меня есть для вас запасной план. Полагаю, совершать побег вам не впервой…
Он мягко меня развернул и повел к двери. И замер. Я проследи за его взглядом, успев заметить как перед нами заканчивает проявляться Ора. Она была одета в дразнящее, облегающее красное платье, больше похожее на платок с тремя золотыми булавками в неожиданных местах, подкрашена, и недовольна. На рожках были надеты изящные колпачки, оканчивающиеся пушистыми красными помпончиками. Она поймала мой изумленный взгляд и сказала, капризно надув губки:
— Ну зачем ты меня опять вызвал? Я так давно не была дома! А у вас тут сыро и горелым воняет!
Глава 32
Глава в которой главный герой претерпевает удивительные приключения, которые оказываются для него вовсе не удивительными. Тем удивительнее, что его все же смогут удивить. Удивительное поджидает его там, где он меньше всего на него рассчитывает.
Я не хочу сказать ничего плохого о своих учителях. Они за меня переживают (особенно Софья) но из-за их расспросов меня и Оры. Обвинений Оры в очевидной принадлежности к демонам, а потом и очень вдумчивых увещеваний меня, когда я сжалился отпустил Ору с допроса, я пропустил завтрак.
За последнее время я сильно вытянулся, окреп, нарастил мускулы и жилы, стал поджарый и подтянутый как монах Шаолиня — и все на казенном пайке. Питаться хорошо я привык, поэтому к началу уроков подходил грустный и злой.
Разумеется, беда не приходит одна.
Вместо того, чтобы залезть в “болвана” и развеяться, отрабатывая сокрушительные удары управляя огромным человекообразным боевым роботом, я снова увидел Канцлера.
Он не сделал и намека на то, что мы сегодня виделись. Господин Махаэль опять был при параде, в ярком белом мундире с обвесом, как у дембеля, только в золоте. И окружен немаленькой толпой свиты, рыл в двадцать. По Лицею ползли слухи, что к нам опять
