И где сейчас мама, жива ли?» — слезы, покатившиеся по щекам, не давали утешения, наоборот, забирая последние силы еще оставшиеся во мне. — «Все это не важно. Стас убьет меня в любом случае, но если я соглашусь добровольно, то остается шанс, что хотя бы Лестат покинет стены грота живым». Это не было проявлением дочерней любви, к мужчине, которого я, по сути, и не знала, или альтруизмом в целом, нет, это было холодное принятие своей участи, понимание, что изменить можно лишь судьбу Главного демона, но уже не мою. Сглотнув подступивший к горлу горький ком, прошептала:
— Я согласна.
— Умница. — заблестевшие глаза Стаса излучали довольство принятым мной решением. — Возможно, люди не так уж и неисправимы.
Протянув мне руку, леший помог лечь на алтарь. Я повернула голову в сторону Агаты, но встретилась взглядом с навеки застывшими, остекленевшими глазами Инги. Ужасная рана на шее девушки перестала кровоточить, пугая черным провалом глубокого разреза. — «А ведь он тебе по-настоящему нравился» — я вспомнила восторженные возгласы подруги, когда та описывала нашего нового заведующего отделением, ее смех и солнечную улыбку. Теперь же Инга навеки нашла свой покой в каменных стенах грота, расположенного где-то в Нави, там, где никто и никогда ее не найдет, чтобы похоронить и оплакать. Отвернувшись от подруги, я посмотрела вверх, на склонившегося надо мной Стаса.
Мужчина распростёр руки в стороны, начав свою странную молитву. Слова раздавались по всей пещере, многократно отражаясь от темных углов и высокого потолка. Я внутренне сжалась, стараясь не разрыдаться от страха и беспомощности, чувствуя себя жертвенным бараном. Слова молитвы ускользали от меня намеренно, или то я, пыталась отгородиться от реальности, предпочитая не слышать и не видеть всего происходящего:
«…И Навь содрогнётся, даруя Силу. И заплачет Макошь, убоявшись мощи той. Да Пряха Судеб прервет нить Двоедушника, не должного на свет Яви появиться. И Велес тому судья и свидетель. Как день станет ночью, так и Навь поглотит Правь, насытившись кровью двух сердец, стучащих в одном теле…»
Леший замолчал, поднимая надо мной острие из лунного камня, взгляд мужчины стал задумчивым, на миг мне показалось, что в нем промелькнула тень сожаления. Стас улыбнулся уголком губ, тихо прошептав мне:
— Есть те, чье имя стирается без следа из нашей памяти, не смотря на годы, проведенные вместе. А есть другие, их образ всплывает в воспоминаниях, даже помимо нашего желания, на протяжении всей жизни. Ты одна из немногих, кого я буду вспоминать. Прощай, Ника.
Клинок призывно блеснул, отражая свет факелов, когда мужчина с силой вонзил его в мою грудь, пронзая испуганно бьющееся сердце. Острая боль, вспышкой озарила мир, показывая мне его в последний раз, во всех своих красках. Темные сгустки энергии, раскрашенные фиолетовыми всполохами, клубились вокруг раны, поднимаясь вверх по рукояти кинжала. Если это была моя душа, то сейчас, она казалась мне чернее любой ночи.
Боль и холод сковывали тело, сознание помутилось, готовя тело к смерти. Я уже не слышала звук стремительно приближающихся шагов, не слышала крика Агаты, сознание покидало меня, как и кровь, стремительными струями льющаяся по телу. А смотрела на Стаса, который занес руку для второго удара, однако, так и не последовавшего. Лиловые глаза лешего, лишь на секунду отразили удивление, после чего отполированная сталь меча показалась из-за его спины, проходя через живот лешего насквозь. Ослабевшие руки Стаса, выпустили ритуальный клинок, звонко прокатившийся по влажным от крови и воды камням. Леший сделал шаг назад, неверующе смотря на кровавое пятно, расплывающееся по ткани плаща, губы мужчины шевелились, но я не слышала слов.
Глупец тот, кто не боится смерти. Я ее боялась, всей душой стараясь избежать скорой встречи. Наверное, я должна была ощущать холод оцепенения, но почему-то мне мерещилось тепло любимых рук. Издав последний, испугавший даже меня, булькающий звук, я почувствовала кровь, полившуюся пеной изо рта, а смерть все-таки прекратила свои игры, окончательно накрывая меня черным крылом.
Глава 40
Смерть представлялась мне окончательным концом всего. Размышляя о ней, я представляла, как люди растворяются в миллиардах частиц, составляющих всю Вселенную, превращаются в Ничто, сливаясь с ветрами и солнечным светом. Я ждала покоя и темноты, но вместо этого ощущала холод льда под босыми ступнями и видела ярко горевшие созвездия над головой. Созвездия медленно проплывали мимо, словно кадры какого-то фильма, то пропадая в темноте ночи, а то, напротив, озарялись всполохами северного сияния. Не в силах оторвать взгляда от этих небесных метаморфоз, я стояла, высоко задрав голову, с удивлением наблюдая, как картина неба начинает тухнуть, а на ее место приходят совсем другие образы, быстро сменяющие друг друга:
«Вот я, совсем еще маленькая, сижу на коленях у мужчины, в котором узнаю Лестата. Мы рассматриваем какую-то книгу и смеемся, а рядом жарко горит пламя камина».
«Мужчина с яростным криком кидается на толпу, пытаясь отобрать, защитить, спрятать, то, что у него забрали. Толпа щетиниться мечами и сгустками энергии, выкрикивая призывы к убийству. В руках одного из демонов, я едва различаю младенца, жалобно пищащего, словно котенок».
«Весна, вокруг кружась, опадают лепестки цветущей сливы. Я иду по тропинке, держа за руку Лео. Парень наклоняется, чтобы поцеловать меня и я, счастливо улыбаясь ему, отвечаю на этот поцелуй».
«Я сижу в офисе, медленно набирая какой-то текст на клавиатуре старенького компьютера. На моем рабочем столе стоит рамка с фотографией: на мне белое платье и фата, а на мужчине стоящем рядом со мной черный костюм с бабочкой. Звонит телефон, и я, подняв трубку, поспешно задаю вопрос: «Ты забрал детей из садика?», а услышав ответ, улыбаюсь».
«Яростно сжимающая нож Влада, склоняется над моим остывшим трупом, чтобы навсегда закрыть мои глаза. В комнату врываются упыри клана и картина меркнет».
«Макс держит на руках смеющегося мальчика, лет трех, на вид. Маленький чертенок машет мне рукой и кричит: «мама!», а Макс целует его в щеку».
Я заморгала, уставившись в полную темноту пропавших видений. Глаза застилали слезы, которые я пыталась стереть трясущимися руками. — «Что это было?» Вокруг меня лишь ровная корка льда, застилающая все, докуда хватает взгляда. И свет, мягкий, теплый, укутывающий со всех сторон. — «Где я?»
Пространство вокруг, вновь приходит в движение, возводя вокруг меня высокие стены парадного зала. Огромные окна раскрыты настежь, позволяя холодному ветру, несущему с собой вихрь снежинок, свободно проникать вовнутрь. Я передергиваю голыми плечами, начиная медленно замерзать.
— Не такой ты себе представляла смерть?
За моей спиной, материализуясь из пустоты,
