никаких вестей. Либо чёртов каторжанин не справился, либо, что ещё хуже, затеял какую-то свою игру. И второй вариант был даже вероятнее, учитывая, что мальчишка тоже не даёт о себе знать. Бригада бойцов, посланная повторно обыскать усадьбу Василевских, вернулась ни с чем. Дом пуст, и даже машина Путилина из гаража исчезла. Куда делся сам статский советник — тоже не ясно…
Полный бардак! Был бы жив Барсенев — он бы такого точно не допустил. У покойного обер-полицмейстера была целая толпа осведомителей и спецов по наружке, и в этих вопросах Вяземский мог на него полностью положиться. Назначенный же ему на смену преемник пытается снова получить контроль надо всем этим хозяйством, но пока это больше похоже на попытки начерпать воды решетом. У самого же Вяземского в обойме немало людей, которым можно было поручить грязную работу — вплоть до убийства. Но толковых сыщиков и следопытов сейчас остро не хватает. Была надежда на Фому и его бандюков, но и она, похоже, не оправдалась.
Всё бы ничего, если бы эти проблемы не вылезли так не вовремя…
Встречать поезд Романова лично, прямо на вокзале, казалось Вяземскому несколько унизительным, однако единого протокола для подобных случаев не было — слишком уж редко император посещал Томск с личным визитом. И после долгих размышлений он решил, что не поприветствовать высокого гостя лично будет моветоном. И того хуже — знаком неуважения.
Официальный приём — помпезный, с сотнями гостей, богатой программой и ломящимися от деликатесов столами — был запланирован на вечер, а самому императору со свитой уже отведён отдельный этаж в губернаторской резиденции. Но про Романова всем известно, что он к светским мероприятиям равнодушен, на этикет вообще плевать хотел, а дела предпочитает решать с глазу на глаз, без лишних политесов.
Есть теория, что Дар со временем налагает на нефилима всё больше черт, присущих соответствующему Аспекту. Тогда Александр Несокрушимый — пожалуй, один из самых ярких примеров. Говорят, уже к средним летам эмоций в нём осталось не больше, чем в мраморной статуе. Впрочем, то, что у императора каменное сердце, не означало, что у него и каменная башка. Разум его остался холоден и твёрд, как алмаз. И отсутствие эмоций делало его только опаснее.
Вяземский остановился на ковровой дорожке, не доходя шагов десяти до поезда. Пару минут прошло в томительном ожидании. Всё это время губернатор старался держаться спокойно и уверенно, лишь изредка поворачивался в сторону фотографов, давая возможность сделать хороший кадр.
Когда на пандусе, ведущем от дверей вагона, наконец, появился Романов, толпа загудела, разразилась приветственными криками, а репортёры полностью переключились на императора.
Выглядел Несокрушимый уже давно не так, как его изображали на портретах. Грузный, с заметным усилием подволакивающий левую ногу — по слухам, она у него от ступни до самого колена уже фактически превратилась в камень. Да и в целом значительную часть его тела покрывало что-то вроде сыпи, похожей на засохшую потрескавшуюся корку грязи. Поначалу это пытались скрывать, но в последние годы эти пятна перешли уже и на открытые участки кожи — на лице, шее, на тыльной стороне ладоней.
Горькая ирония — Дар, позволяющий укреплять плоть до состояния камня и делающий императора неуязвимым на поле боя, постепенно убивал его самого. Когда окаменение всерьёз затронет мозг или внутренние органы — лишь вопрос времени. А учитывая, что за сто тридцать лет у Александра так и не появилось прямого наследника — даже какого-нибудь завалящего байстрюка — будущее империи выглядело туманным. Даже если не учитывать нависшую над ней тень большой войны. Наверное, самой большой и страшной в истории…
— Ваше Императорское Величество… — склонив голову, произнёс Вяземский и замер на несколько мгновений, пока не получил ответ.
— Доброе утро, Сергей Александрович.
Голос у Романова был под стать внешности — такой же сухой, рокочущий, царапающий слух, как шершавый камень. Рукопожатие тоже было крепким, даже чересчур. Для обычного человека наверняка было бы весьма болезненным. Да и Вяземский невольно напрягся — взгляд, которым его окинул император из-под тяжёлых неподвижных бровей, показался ему каким-то… испытующим.
Или нет? Это всё нервы. У страха глаза велики…
— Добро пожаловать в Томск. Прошу извинить за столь многолюдный приём. Знаю, вы не любитель такого. Однако не каждый день к нам приезжают такие гости…
— Ну, хоть без оркестра — и то ладно.
Фраза эта в других устах могла бы сойти за шутку, каковой, наверное, и являлась. Но не в сочетании с каменным лицом императора, губы на котором едва размыкались.
Оба развернулись, позируя для фотографов. Вяземский, натянув дежурную, чётко выверенную улыбку, невольно скользил взглядом по толпе, будто ожидая, что вот-вот откуда-нибудь из задних рядов выскочит мальчишка с жутким Даром Пересмешника.
И как он не раскусил его раньше? Не к месту вспомнилось, как он дал ему небольшой спарринг в тренировочной зоне кабинета. Поганец ведь был тогда у него в руках. В прямом смысле слова — вот в этих самых руках…
Ладони непроизвольно сжались в кулаки — крепко, до вонзившихся в кожу ногтей.
— Надеюсь, дорога вас не очень утомила, Ваше Величество? — снова попробовал он завести светскую беседу.
— Не обошлось без некоторых… неожиданностей.
— Вот как? И какого рода?
Романов промолчал и даже не взглянул на губернатора. Тот, выждав короткую паузу, продолжил, будто ничего не заметив:
— Официальный приём я запланировал на шесть часов. До сего времени я не смею вас беспокоить — можете без спешки разместиться в апартаментах в моей резиденции. Если что-то понадобится, я…
— Прохлаждаться нет времени, Сергей Александрович, — перебил его Романов. — И приём можешь отменить. Я не задержусь в Томске. Дурные вести с запада. Нужно срочно возвращаться в столицу. Думаю, к вечеру уже буду в пути.
— Весьма… досадно, — покачал головой Вяземский, с трудом скрывая облегчение. — Однако я благодарен, что вы всё же уделили время для визита.
— Я не мог поступить иначе. Здесь тоже назрели очень важные дела.
— Безусловно. Я давно хотел обсудить с вами ряд вопросов. В личном порядке. Планировал даже поездку в столицу. Но, как говорится, раз гора не идёт к Магомету…
— Что ж, вот и займёмся делом. Безотлагательно. Не соблаговолите ли проехаться со мной? Кое-что можем обсудить уже по дороге.
Романов приглашающим жестом указал на свой автомобиль, который, мягко шурша шинами, как раз подкатился ближе, встав параллельно ковровой дорожке. Задняя дверца — толстенная, похожая на сейфовую —
