рассказывай-рассказывай, – сказал он Гарику, прикуривая.
– История такая, – начал Гарик. Он почти ничего не придумал. Сюжет был короткий: есть фамилия, имя, есть возврат, известно, что он из Казани. А ещё есть информация из надёжного источника, что мальчика могут похитить.
Этот момент Гарик выдумал. Про нюанс с кромешником, он, естественно, даже не заикнулся, как и про угрозу убийства. Шигабутдинов, в конце концов, человек под погонами, с покушением на убийство несовершеннолетнего может и начальству шумнуть.
– Что это за надёжный источник? – спросил Алмаз, щурясь через клубы табачного дыма.
– Не могу, – развёл руками Гарик. – Журналистская тайна.
Алмаз ухмыльнулся.
– Ну секрет, так секрет, хрен с ним. А чего от пацана хотят?
– Есть версия, – осторожно сказал Гарик. – Что мальчишка не родной родителям.
– Приёмный, что ли? – нахмурился Шигабутдинов. – Посмотри через ЗАГС. В архиве наверняка найдёшь.
– Не, – покачал головой Гарик. – Скорее всего, там всё чисто. Родители уверены, что он их родной.
Алмаз помолчал, задумчиво вертя хрустальную пепельницу с отбитым краем.
Молчание прервал Быков.
– Я пойду к Семёнычу, – сообщил он, вытаскивая лист из каретки. – Пусть подписывает.
– Давай, – кивнул Алмаз.
– Ты ещё здесь?
– Докурю, поедем.
– Если успею, сяду тебе на хвост. Привет борзописцам!
Последнее Быков бросил Гарику.
Шигабудинов дождался, когда коллега уйдёт, и сказал:
– Скажи-ка мне, Игорёк. А зачем журналисту туда лезть? Статью чиркнёшь?
– Меня попросили присмотреть.
Гарик пошуршал пальцами, изображая пересчёт денег.
– Ты частный сыщик что ли? – развеселился Алмаз. – Ниро Вульф? Много платят?
– Нормально, – весомо сказал Гарик. – Поможешь мальчика найти, поделюсь.
– Да ладно, – широко отмахнулся Шигабутдинов. – Свои же люди.
Но, что характерно, прямо не отказался.
***
Они влезли в вазовскую пятёрку втроём: Шигабутдинов, Гарик и успевший хмурый Быков. Его старания оказались напрасны – неизвестный Гарику Семёнов бумагу не одобрил.
– Бери, говорит, письменный отказ со старушки, – досадливо ворчал Быков, усаживаясь сзади. – Или возбуждай дело. Какое дело? У неё два горшка с цветами пропали.
– Ты же говорил, что ещё и деньги?
Шигабутдинов заводил машину, прислушиваясь к двигателю.
– Да нашла она их! – яростно выпалил Быков. – А Семёныч... Почему не отражено? Почему не отражено? Козёл!
– Ты же знаешь, что он прав, – спокойно сказал Шигабутдинов. Двигатель завёлся, и в салоне сразу запахло бензином. – Если через Семёныча пройдёт, то и прокуратура не вякнет.
– Знаю я.
Шигабутдинов включил радио. Сквозь хрипы прорезался потусторонний тембр Цоя: «Скажи, кукушка, пропой. В городе мне жить или на выселках»[1]
– Быков, тебе куда? – спросил Шигабутдинов.
– На Гагарина подкинь. Домой пойду, спать. Ну их всех.
Быков смачно выругался и уставился в окошко. Проснувшийся город мчался по своим делам: машины, автобусы, пешеходы.
Цой задумчиво пел: «Солнце мое – взгляни на меня, моя ладонь превратилась в кулак, и, если есть порох – дай огня. Вот так...»[2]
«Как будто ничего и не происходит», – подумал Гарик. «Исторические события, глобальные процессы, но разве это важно, когда талоны и хрен чего достанешь? Лучший способ избавления от экзистенциальных страхов – это заняться банальным выживанием. Досталось его поколению, конечно. Была сверхдержава, были планы, перспективы. Космические перспективы, ёлки палки. А тут – хорошо бы картошки добыть. Хотя каждому поколению доставался такой геморрой», – вдруг понял он. – «У отцов и дедов была Отечественная война, ещё раньше – Гражданская. Или это через поколение? Как их правильно считать? Но есть история, а есть быт. Страна может и рушиться, но Новый год же. Детям ёлки хочется, игрушек. Кстати, надо не забыть про билеты».
– Ты чего задумался? – спросил Шигабутдинов. Он лихо крутил баранку, выписывая на своей немолодой пятёрке шахматные виражи.
– Племянника на ёлку сводить надо.
– Так у нас же будет… А! Вот всё забываю, что ты уволился.
– Я в горком хотел.
– В горком опоздал, – подал голос Быков. – Раньше суетиться надо было.
– А через нашего кадровика может договоримся? – спросил Шигабутдинов Быкова. – По старой памяти.
– Можно, – согласился Быков и вновь ушёл в созерцание мутного стекла.
– Я хочу заехать в ПДН – без всякого перехода сказал Шигабутдинов. – Посмотрим, кто есть на учёте.
– Он не хулиган.
– Приёмыш же. Всё может быть. Там у меня есть одна…
Шигабутдинов не договорил, но Гарик и так понял. Наверняка, это самый простой вариант – выйти на школу через инспекцию по делам несовершеннолетних. Быстро и просто. Какой там класс-то получается? Седьмой? Ну или шестой-восьмой, зависит от того, когда в школу пошёл.
– У тебя хоть приметы этого мальца есть?
Гарик покачал головой.
– Возможно, информация будет позже.
– Не густо с информацией-то, – задумчиво пробормотал Шигабутдинов. – А твой… заказчик… хочет просто мальчика найти? Список кандидатов его не устроит?
– Я должен его защитить.
– Кайл Риз нашёлся, – хохотнул Шигабутдинов.
– И восстали машины из пепла ядерного огня, – прогнусавил он. – Терминатора смотрел?
– Вместе и смотрели.
– Точно.
А ведь похоже, – подумал Гарик. – Путешествия во времени, таинственный убийца. А Гарик мчится на истребителе «Хорнет» к астероидному полю. Хотя стоп, это уже «Винг коммандер» прорезался. Анька права – подсел он на эту игрушку.
***
– Семнадцать человек в Казани, ещё четверо в прилегающих районах, – сказал Гарик.
– Двадцать один Серёжка Егоров, – резюмировала Аня. – Много.
– Это не считая тех, кто есть в соседних классах. Можно ли доверять сообщению?
Аня промолчала. Гарик не стал настаивать. Он и сам понимал, что ей нечего ответить. Задача поставлена, надо реагировать.
Они сидели за чаем в кабинете. Аня гордо называла это местечко редакцией, но у Гарика не поворачивался язык. Кабинет лучше. Сегодня кабинет министров постановил…
– А у тебя как? – спросил Гарик.
Улов у Ани был бедный, на хорошую ушицу не наберётся. Она честно обзвонила всех доступных дозорных, но большинство отмахивались. В кромешников никто не верил. «Вообще, это весьма показательно», – подумал Гарик. – «Люди, попавшие во временную петлю, убеждают себя и друг друга, что ничего ужасного и необычного в этом мире быть не может. Срабатывает здесь какой-то защитный механизм, как заслоночка в голове. Тут вижу, там не
