Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
без компьютера, без баз данных, имея из всех инструментов только собственную голову, бумагу и ручку, Пропп все это описал. Вот все эти тысячи сказок, немыслимый массив данных он обработал, структурировал, обдумал и понял, как они устроены, выявил эти функции и этих героев. Как, как было разглядеть впервые, что Иван-царевич, Иванушка-дурачок, падчерица, еще миллион каких-то разных героев – это все один тип персонажа?! Что Баба-яга или ежик, который встречается героине, и яблонька, которая говорит: «Съешь мое яблочко», и только тогда помогает, или какие-нибудь трое из ларца, одинаковых с лица – весь этот сонм совершенно фантастических персонажей, появляющихся в сказке, – это все укладывается в амплуа помощника или дарителя. В этой невероятной четкости и ясности научного обобщения, в совершенстве этой структуры определенно есть своего рода волшебство.
Определение волшебной сказки и ее связь с мифами и ритуалом
Пропп очень интересно рассуждал о том, что такое волшебная сказка, потому что здесь как раз особой четкости нет, и видно, что это его, как человека очень рационального и любящего ясность, раздражает. Он пишет, что волшебная сказка – это сказка о волшебстве. Это что такое? Как это понять? А вот есть сказки о животных, говорит он. Хорошо, а вот сказка о рыбаке и рыбке – это волшебная сказка или сказка о животных? А волк и семеро козлят, вот это что? Там тоже видна эта структура: дети попадают в беду, потом обнаруживают вредителя, волка, и гибнут, ну иногда в каких-то вариантах дети или оживают, или просто мстят вредителю. Это что – сказка о животных или волшебная сказка? И вот он дает два очень интересных определения того, что он понимал под волшебной сказкой. И в этих определениях совершенно нет слов о каких-то волшебных предметах – волшебных палочках, ковре-самолете, скатерти-самобранке; он пишет: «Морфологически волшебной сказкой может быть названо всякое развитие от вредительства или недостачи через промежуточные функции к свадьбе или другим функциям, использованным в качестве развязки. Конечными функциями иногда являются награждение, добыча или вообще ликвидация беды, спасение от погони и т. д.»[73]. Иными словами, по Проппу, изначально первый толчок развитию сюжета дает какая-то происходящая беда. Причем сначала как раз описывается, может быть даже преувеличенно, как хорошо живет эта семья, как прекрасно устроены родители, дети или там дед да баба, или муж с женой, но на самом деле над самым их благополучием неприметно реет какая-то беда, какое-то несчастье, – и вот уже кого-то похищают, или кто-то умирает, или начинается страшный голод, или еще что-то, и таким образом запускается сюжет. И вот другое, значит, его определение: «Волшебные сказки можно бы назвать сказками, подчиненными семиперсонажной схеме. Это термин очень точный, но очень неудобный. Если определять этот класс сказок с точки зрения исторической, то они заслуживают старинное, ныне отброшенное название мифических сказок»[74]. То есть он настаивает на том, что сказка выросла из мифа, и, что особенно важно для Проппа, он считает, что она выросла из разных обрядов и ритуалов. Прежде всего это обряды инициации, то есть посвящения юношей, после которых они становятся взрослыми, их начинают считать взрослыми. И кроме того, это связь сказок с представлениями о жизни и смерти. Причем, изучая сказку, он опирается прежде всего на русский фольклор, а параллели находит абсолютно по всему миру. Итак, что здесь происходит? Некое вредительство, некое несчастье, которое гонит героя в путь. Здесь мы видим параллель с обрядом инициации, когда мальчики уходили из деревни, зная, что они идут на очень тяжелые испытания. Герой тоже идет навстречу испытанию, понимая, ну для начала, что он обречен. А что происходило с юношами племени во время инициации? Они попадали в лес, где подвергались более или менее ужасающим мучениям. Тяжесть этих испытаний у разных народов и в разные времена была различна, бывали и такие, в которых довольно большая часть молодых людей попросту не выживала и погибала, не вынеся этих обрядов. Но параллельно в ходе этого страшного посвящения им сообщали какие-то части древних мифов, которые им уже теперь можно было знать (об этом особенно подробно шла речь в лекции об австралийцах). Общим для этих обрядов по всему миру было то, что у прошедших обряд инициации на теле оставляли некий знак – татуировку, шрам, отрезанную прядь волос[75].
Правила поведения героя, помощник/даритель
Куда отправляется смертный герой на поиски Кощея Бессмертного? Герой, конечно, думает, что он идет на гибель. Падчерицу выгоняют в зимний лес – конечно, она обречена замерзнуть. Но оказывается, что гибели можно избежать, если будет соблюден целый ряд правил.
На эти парадоксальные законы волшебного мира в своей работе о сказках указывает Е. М. Мелетинский. Скажем, герой всегда выбирает самый плохой вариант, самый опасный, самый тяжелый. Если есть на распутье три дороги («Налево пойдешь – жену найдешь, направо пойдешь – коня потеряешь, а прямо пойдешь – голову сложишь»), герой идет туда, где грозит потеря головы с плеч. А потом оказывается, что он выигрывает все равно. Он должен себя вести благородно, по-доброму по отношению к тем, кого он встречает, и этот кто-то оказывается дарителем или незаменимым помощником и спасает героя. Герой отправляется на тяжелейшее, непостижимое испытание, и тут ему начинают встречаться какие-то непонятные существа, и этих существ, все многообразие которых Пропп свел к помощнику или дарителю, – их же какое-то фантастическое количество. Это могут быть самые разные животные, ежик или медведь, или растение, или птица, волк, орел, Конек-Горбунок или Старичок-Лесовичок, – их видовое многообразие поистине бесконечно.
Конечно, многие народы любят, чтобы помощником оказывался конь, и это понятно: конь связан с древнейшими представлениями о царстве мертвых, с загробным миром, с культом солнца и так далее. И неслучайно очень частый мотив, когда отец из могилы дарит герою коня. И неслучайно, что этот волшебный конь будет или белый, или Сивка – сивый. Настоящие знатоки лошадей говорят, что по-настоящему белых коней нет, есть сивые, просто для невооруженного глаза именно этот цвет и выглядит белым. А что такое белый? Это же бестелесный, как привидение, как призрак. Конь-помощник может быть и рыжий, то есть огненный, или золотой, скажем так (в лекции о загробном мире уже говорилось, что конь – это своего рода солнечное божество, а золото связано с солнцем). Очень часто помощником оказывается птица. Птицы как тотемы были распространены везде (о птицах мы также говорили в лекции о загробном мире, но еще больше о них – в лекции о драконах). Следы культа
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
