еще не бывало, чтобы противник безнаказанно хозяйничал на нашем берегу. Пограничники были настроены весьма решительно. На собрании выступил ефрейтор Филиппов и предложил перейти границу и уничтожить вражеский пикет. Чтоб остальным неповадно было. Его поддержал комсорг заставы Сергей Калинин:
— Не подведем, товарищ лейтенант! Что бы ни случилось, под удар вас не поставим.
— Вы обсудили это предложение среди комсомольцев? — спросил Тужлов.
— Нет, товарищ лейтенант, но мы хоть сейчас проголосуем, — настаивал Калинин.
— У нас есть и беспартийные.
— Их всего двое, но они беспартийные большевики и сумеют сохранить тайну.
— Товарищ лейтенант, умрем — не подведем! — в один голос заявили «беспартийные большевики» Овсянников и Уткин.
— Да-а, — покачал головой начальник заставы. — Далеко мы с вами зашли. Значит, нарушим границу, уничтожим пикет и все это скроем от командования. Так? А если кто-либо из вас не вернется из этой операции? Как объясним? Гробовым молчанием? Нет, с вашей авантюрой согласиться не могу. Больше того, решительно ее осуждаю! Есть другое, более реальное предложение: построить напротив пикета противника скрытый наблюдательный пункт с хорошим обзором по границе. Имея его, мы сможем упредить любое действие вражеского пикета. Но каждому придется потрудиться дополнительно по пять-шесть часов в сутки. Земля промерзла, придется долбить… Ну как, партийные и беспартийные большевики, согласны?
— Согласны! — ответили хором.
Ночью 3 января скрытый наблюдательный пункт (СНП) был готов.
Прошло еще два дня. На границе было спокойно.
В воскресенье 5 января службу на СНП несли сержант Бузыцков и пограничник Асеев. Выдвинулись еще затемно, а с рассвета начали наблюдение за пикетом. Погода испортилась: мела поземка. Бузыцков даже в бинокль плохо различал ориентиры на том берегу.
После полудня стал донимать холод. Асеев плеснул немного бензина, погрели руки. Прошел к правому стыку наш наряд. Бузыцков снова взял в руки бинокль и уже больше его не опускал.
— Ага, зашевелились!
Асеев припал к амбразуре.
Румынские граничары устанавливали у пикета пулемет.
— Усилить наблюдение на флангах! — приказал Бузыцков.
У пикета появились офицеры, двое из них — в немецкой форме. Бузыцков тут же отметил это в журнале наблюдения. Потом к офицерам подошли четверо солдат с винтовками и топорами, те что-то им объяснили, указывая в нашу сторону, и солдаты двинулись к реке. Вскоре они достигли фарватера и остановились, опасливо озираясь. Кто-то из офицеров прикрикнул на них с берега: видимо, торопил. Солдаты двинулись дальше, хотя и не столь уверенно.
— Приготовиться к бою! — спокойно скомандовал Бузыцков, как будто в его подчинении был не один Асеев, а по крайней мере отделение.
Асеев просунул в амбразуру свою винтовку и изготовился. Теперь все четверо граничар четко рисовались на белом фоне. Они были приблизительно одного роста, с виду какие-то квелые. Асеев выбрал крайнего, что поздоровее, и взял его на прицел. Солдаты между тем подошли к нашему берегу, торопливо вынули из-за ремней топоры и приготовились рубить кустарник.
— Стой, руки вверх!
Громкий окрик Бузыцкова пригвоздил их к месту. Они, видимо, не сразу поняли, откуда донесся до них этот голос. В ту же минуту с румынского берега ударил пулемет.
— Смерть провокаторам! — крикнул Бузыцков, и они с Асеевым открыли огонь.
Четыре серые тени распластались на льду у нашего берега.
С той стороны ответили плотным ружейно-пулеметным огнем. Их, видимо, засекли, потому что били довольно прицельно. Завязался бой.
Перестрелка на правом фланге прозвучала на заставе сигналом тревоги — пограничники занимали опорные пункты, тревожная группа спешно седлала лошадей.
Чем ближе СНП, тем ощутимей было дыхание боя. Пули с того берега с воем ввинчивались в морозный воздух, осыпался срезанный пулеметной очередью кустарник, под прикрытием которого тревожная группа спешила на помощь своим. Конь Карчис под Тужловым вдруг сделал два судорожных, натужных прыжка и завалился на бок, окрасив кровью ослепительно белый сугроб.
— Всем спешиться! — выкарабкиваясь из снега, скомандовал лейтенант. — Чекменев, Курбатов, коней в укрытие, остальные — за мной!
Бьется в снегу Карчис, косит на людей большим фиолетовым глазом, но подняться не может…
Глубокий рыхлый снег затруднял продвижение, огонь противника ни на секунду не ослабевал, прижимал к земле. Наконец последний бросок по снежной целине, и тревожная группа достигла СНП.
Бузыцков коротко доложил обстановку.
Начальник заставы тут же отослал на заставу связного с приказом: группе лейтенанта Дутова выдвинуться по северной излучине в район «Вязки» и подавить огневые точки противника с фланга, двумя отделениям во главе с сержантом Михальковым со станковым и ручным пулеметами срочно прибыть к месту боя, младшему политруку Лаптеву с резервом заставы находиться в полной боевой готовности.
Пока группа Дутова кружным путем продвигалась к «Вязкам» — небольшой рощице в излучине реки, о происшествии на участке заставы было доложено в штаб отряда. «Держитесь! Идем на помощь», — передал начальник отряда полковник Строкач.
Это известие принес прибывший на СНП с двумя отделениями Михальков. Пограничники быстро заняли позиции, установили пулеметы и открыли ответный огонь по вражескому пикету. Вскоре со стороны «Вязков» ударил и Дутов.
Противник не ожидал такого поворота событий, попытался организованно отойти, но попал под фланговый огонь, заметался в панике и прекратил огневое сопротивление. Пикет, где укрылись немецкие офицеры — организаторы провокации, был форменным образом изрешечен пулями. Уцелевшие граничары отсиживались в окопах, боясь поднять голову. Наступил подходящий момент для полного уничтожения противника, но для этого необходимо было перейти реку, а стало быть, нарушить границу. Искушение было велико, но Тужлов приказал прекратить огонь. На границе воцарилась привычная тишина.
Но оказалось, это лишь временная передышка. В румынских окопах вдруг оживились: со стороны Фельчина к району боя выдвигались крупные полевые части противника с артиллерией и минометами. В бинокль, да и так, невооруженным глазом, было хорошо видно, как передовые части, выйдя на линию окопов, быстро рассредотачивались и принимали боевой порядок. Вскоре румынский берег ощетинился жерлами пушек и минометов.
Положение пограничников было критическим. Что может сделать горстка людей против регулярной армии? Это хорошо понимали и сам Тужлов, и все, кто был рядом с ним в эту минуту. Начальник заставы окинул взглядом вдруг повзрослевшие лица своих подчиненных, прочел в них спокойную решимость и не смог сдержать нахлынувших чувств. Да, с такими ребятами можно воевать!
— Приготовиться к отражению атаки! — скомандовал он. — Патроны беречь! Без команды не стрелять!
Противник между тем изготовился к бою, но почему-то медлил: в окопах суетились, звучали какие-то команды.
И вдруг над нашими позициями грянуло дружное «ура»: на вершине Стояновского кряжа показались советские регулярные части — кавалеристы 108-го полка.
Всю ночь на лютом морозе, редком для этих краев, лицом к лицу простояли наши и румынские войска. 6 января смешанная советско-румынская комиссия
