Естественно, не желавшие признавать поражение японцы предприняли несколько попыток организации ночных минных атак, но, потеряв в них все остававшиеся в строю истребители миноносцев, не смогли добиться ровным счетом ничего — заранее прибежавшие на охрану тяжелых артиллерийских кораблей пограничные и вспомогательные крейсера, надежно прикрыли основные боевые единицы Владивостокского отряда крейсеров от любых опасностей. И, тем не менее, один корабль едва не был потерян, когда японцы решились выложить свой последний козырь. Но было предпринятая попытка отплатить русским их же монетой — то есть совершением атаки подводной лодкой, закончилась только повреждением «Пересвета», что, получив одну подводную пробоину, смог дойти до немецкого Циндао, где и интернировался, дабы не вводить в искушение своим небоеспособным видом жаждущих отмщения моряков английского флота.
Не одни русские обратили внимание на предлагаемые Лэком к продаже подводные лодки. Вот только если людям барона Иванова в свое время приходилось действовать инкогнито, осуществляя дорогостоящую полноценную операцию прикрытия, растянувшуюся на несколько лет, то приобретению японцами отвергнутого американским флотом «Протектора» негласно способствовали официальные власти САСШ. Так первая исключительно боевая лодка конструкции Лэка и оказалась в Японии, в то время как в Америке по заказу японцев заложили еще пять штук. Вот только на войну они, кроме самой первой, уже не успели. Да и сам «Протектор» смог похвастать лишь одним результативным боевым выходом, попав на выставленное русскими минное поле уже спустя два дня после повреждения «Пересвета».
От подрыва якорной мины, первую и единственную японскую подводную лодку на какую-то долю секунды даже выбросило на поверхность, после чего ее искореженный корпус камнем ушел на дно, с которого был поднят лишь спустя полгода и впоследствии отправлен в утиль, так как восстановлению он не подлежал совершенно. На этом, собственно, и закончилась первая страница существования японского подводного флота. А вместе с ней закончилось и морское противостояние двух империй — русские корабли даже не предпринимали попыток сунуться под огонь орудий батарей береговой обороны японских военно-морских баз, тогда как японцы не решались высунуть с них носа, дабы не потерять последние сохранившиеся крейсера. Отныне противостояние России и Японии должно было происходить исключительно на сухопутных участках боевых действий или же, скорее всего, в кабинетах дипломатов.
Глава 7
Железо и люди
Ох, сколько недовольных контр-, вице-, и просто адмиралов породило окончание Русско-Японской войны, что стало реальностью лишь 13 декабря 1904 года с подписанием в Париже представителями обеих империй Мирного договора. Русские адмиралы негодовали от того, что всякие выскочки из числа лейтенантов и капитанов 2-го ранга, которые и командовали миноносными кораблями, нанесшими противнику наибольшие потери, своими действиями не позволили проявить себя во всей красе истинным строителям победы, коими они, естественно, полагали исключительно себя. При этом «убеленные сединами старцы» даже не желали принимать во внимание тот факт, что из числа экипажей миноносцев, контрминоносцев, подводных лодок и крейсеров 2-го ранга, к концу войны в живых оставалось не более двух третей от числа тех, кто встретил ее начало на Дальнем Востоке. А офицеров уцелело и того меньше. Чего только стоил тот факт, что лишь четыре командира миноносных кораблей, имевших право на победу над броненосцем или же броненосным крейсером противника, смогли пережить эту войну, тогда как большинство канули в морскую пучину вместе со своими кораблями и экипажами. Так, помимо обоих подводников, каким-то чудом смогли уцелеть капитан 2-го ранга Юрасовский, Константин Константинович, командовавший 3-им дивизионом контрминоносцев, чей «Бодрый» после получения критических повреждений исключительно чудом и молитвами экипажа доковылял до берега Корейского полуострова, где и нашел свое последнее пристанище, да лейтенант Непенин, Адриан Иванович из 7-го дивизиона, тонущий контрминоносец которого на следующее после ночного боя в Желтом море утро обнаружил английский пароход. Сам избитый японскими снарядами «Строгий» так и не пережил буксировки, уйдя на дно уже спустя три часа, зато почти весь его экипаж уцелел, хоть и был вынужден интернироваться в Шанхае, куда их доставили англичане. Конечно, это вовсе не значило, что командиры всех остальных не вернувшихся на базу миноносцев, контрминоносцев и крейсеров непременно погибли. Вовсе нет! Кому-то хватило места в шлюпке, кто-то продержался на воде достаточно долго, чтобы дождаться спасения, кто-то так же, как Юрасовский, умудрился выбросить свой корабль на берег или же посадить тот на подводные камни, что дало время на спасение экипажа. Но, как уже было сказано ранее, лишь они четверо претендовали на победы над броненосными кораблями японцев. Хотя в их компанию еще смело можно было добавлять капитана 2-го ранга Беляева, мичманов, что управляли торпедными катерами добившими броненосец «Ясима» в Чемульпо, а также капитана 2-го ранга Лушкова, кому под командование была отдана «Плутовка», но из них всех официально наградить представлялось возможным только бывшего командира «Корейца». Да и то, чистую победу ему так и не засчитали. Вот только даже на его фоне львиная доля адмиралов, принимавших непосредственное участие в боевых действиях, не добившись ни одной яркой победы, выглядели откровенно блекло. Причем, мало того, что у них не было показательных побед, многочисленная толпа завистников из-под шпица сделали все возможное, дабы свалить вину потери огромного числа кораблей, в том числе броненосцев, именно на них. Вот и выходило, что Тихоокеанский флот вышел из противостояния с равным противником победителем, но, помимо самого Макарова, ни один контр- или вице-адмирал не имел возможности поведать публике о своих невероятных достижениях, поскольку таковых, к сожалению, не имелось. Конечно, справедливости ради, стоило отметить, что Владивостокский отряд крейсеров также с честью выполнил свою основную задачу, прервав все японское торговое судоходство. Если бы это не выводило из себя высокопоставленных военных моряков еще больше. А дело состояло в том, что все лавры данного успеха доставались даже не контр-адмиралу Кузьмичу, которого можно было бы быстро спровадить в почетную отставку по состоянию здоровья, а молодому и чересчур энергичному великому князю контр-адмиралу Романову, твердо вставшему на рельсы ведущие прямиком к званию и должности генерал-адмирала. Тому самому Романову, которому они всей дружной компанией не единожды вставляли палки в колеса, на корню пресекая его попытки привнести в военное дело что-либо новое. А ведь назвать любого из великих князей не злопамятным человеком мог только большой глупец. Потому и скрипели зубами «столичные» адмиралы в ожидании скорых ответных репрессий.
Причину же недовольства японских адмиралов — тех, кто остался в живых, наверное, можно было не озвучивать вовсе. И так все было ясно, как божий день. Мало того, что виновной стороной в поражении империи были назначены именно они, так еще «перехватившие бразды правления» армейцы принялись отпихивать моряков от всех возможных «кормушек», что означало очень нескорое восстановление даже того куцего флота, что отныне, по условиям мирного договора, дозволялось иметь Стране Восходящего Солнца. Уж чего это стоило русским в их переговорах с немцами, французами и англичанами, японским дипломатам узнать так и не удалось, но в ближайшие 25 лет Императорский Флот Японии по суммарному водоизмещению своих кораблей не имел права превышать цифру в 100 тысяч тонн. Причем помимо ограничения общего тоннажа, также были введены лимиты на классы кораблей. Так отныне им дозволялось иметь не более шести броненосных кораблей, лишь половина которых могли являться эскадренными броненосцами, что в одночасье низвергало столь активно рвущуюся в высшую лигу Японию на позиции даже не вторых, а третьих стран мира.
