часть выпускать по новой технологии, которая не потребует больших вложений, ресурс для неё не станет затратен, то мы можем заключить соглашение, по которому я передам вам рецепт, вы произведете некоторую часть новой продукции и затем решите: стоит ли мой рецепт запрошенных на него монет, либо роялти.
Граф Лавулин посидел-подумал, пронзая меня взглядом колючих глаз из-под кустистых бровей. Я был самой милотой, скромно отвечавшей ему уверенным взглядом человека, обласканным властью за настоящие заслуги.
Да вот же принцесса сидит, как арбитр, ты дурик что ли? Будет тебе врать гений королевства, который известен своей честностью, отсутствием всяких муток, сутяжничества и всяких корыстных мотивов?
Вот как-то так я гипнотизировал своим взглядом, пока граф тяжело не вздохнул, приняв решение.
— Принципиально я согласен, но у меня есть несколько вопросов. Первый, где этот ресурс брать, насколько она расположен далеко, насколько сложна технология, как будет выглядеть полученная с его помощью бумага и насколько справедливую цену вы за это хотите?
— А для этого мы составим поэтапное Соглашение, граф, — ответил я, — давайте по пунктам. Я пишу соглашение между сторонами, уточняем первый пункт о ресурсе. Далее в присутствии нашего арбитра я вам его покажу. Если ресурс вас удовлетворяет, под первым пунктом расписываемся оба, её высочество заверяет. Идем дальше, я рассказываю вам технологию, подписываем пункт второй, её высочество заверяет. Третий — производство, вы его начинаете, через некоторое время получаете новую продукцию, смотрим вместе, оцениваем, подписываем третий пункт. Четвертый — везете новую бумагу, по торговым лавкам, повышаете цену, не мне вас учить бизнесу. Прикидываем результат вместе, выходим на справедливую цену роялти в течение десяти лет. Либо сразу выплачиваете мою цену. Но в любом случае вы подпишите примечание к Соглашению, что вне зависимости от того, на каком пункте мы остановимся, вы даете слово о неразглашении этой беседы и тем более секретных сведений, полученных в ходе выполнения всех пунктов в течение десяти лет.
Он с неким уважением окинул меня взглядом.
— А во сколько вы оцениваете свой рецепт и знания?
— Пятьсот золотых, — не моргнув, ответил я.
Цена конская, но считаю справедливая. Гутенберг на свой станок примерно такой кредит и взял. Работал несколько лет, но в итоге после первого же тиража своей напечатанной библии, озолотился. Так чем я стою меньше Гутенберга? Во мне знаний, извините побольше, плюс магия, местами даже запрещенная, имеется.
— Это несерьезно, — сразу отказался граф.
— Несерьезно, граф, когда вы не думаете, что на этом все закончится, — остался спокоен я, — поеду к другому производителю бумаги, третьему. Сам начну выпуск в конце концов. Думаете ваша монополия на поставку бумаги королевскому двору вечная? Шайред Четвертый увидит белую бумагу, спросит у нотария королевского совета, почему королевские резолюции пишут на серой, а какой-то купчина на белой бумаге. Кому по шапке дадут, как думаете?
Ударил прямо под дых его: двоюродный брат-нотарий при королевском совете не просто так же обретается. Здесь еще её высочество с интересом слушает нашу беседу. Ясень пень, что король узнает: белой бумаги у него нет потому, что граф Лавулин жадный дебилушка, похеривший из глупости возможность производить и поставлять белую бумагу к королевскому двору.
— Мне надо подумать, — прохрипел, изменившись в лице граф.
— Дорогой граф, — принялся увещевать его я, — вот откуда в вас столько недоверия к выгодному предложению? Никто не заставляет вас сразу такую сумму выкатывать, ну отпишете роялти от продажи нового продукта, всё равно в прибыли останетесь — я гарантирую это. Давайте так, если моё роялти станет загонять вас в минус по прибыли, значит выше означенной суммы безубыточности вы не платите. Я не грабитель с большой дороги: будет и вам хорошо, и покупателям, и мне.
Он вернул свой здоровый цвет лица, успокаиваясь. Я в общем его понимаю. Сидишь такой, обедаешь, а тут капитан королевских гвардейцев вваливается со зверским лицом, шрам наискосок морды весь багровый, кричит с натугой: «её высочество, гений королевства, Аиша Подавляющая осенит своим благим присутствием сей дом через шестьсот ударов сердца. Высказать немедленно всем своё уважение!»
И на заднем фоне в обморок падает твой дворный подстолий, тот чел, который за блюда к столу отвечает. Жена истерично визжит служанке: «Теодорина, моё бальное платье, немедля!». Дети в афиге бросаются кто куда, путаясь и сшибая друг друга, твой любимый охотничий пёс, скуля забивается под лавку, а ты сидишь в шоке с открытым ртом, из которого куски оленины под брусникой вываливаются от такой новости.
Принцессу при этом ты лично знаешь: подросток суровый, может и первого советника отоварить, но так-то девочка добрая если не злить. Зато с ней приезжает какой-то отмороженный наглухо тип, что, будучи еще авантюристом, пытал прежнего наместника. Поймал на бандитизме сына соседа, так выбил ему половину зубов, раздел и вывесил на площади для потехи горожанам. Еще и дружину старого барона побил немного, а с него самого золотые стряс. Лиходей короче знатный. И этот тип ему на голубом глазу сидит и предлагает качество производства бумаги улучшить. Да будто он что понимает вообще в производстве! Ясно, что это рейдерский захват бизнеса, под прикрытием наивной принцессы.
Вот как-то так всё это себе представлял граф Лавулин. Но я же не виноват, что всё в такой спешке делается! Тут, на секундочку, со всех сторон движуха: с запада новое государство, в Самуре шахты новые, ярмарка, часы башенные, станок, монстры, столица, интриги. Нет у меня времени себя позиционировать как интеллигентного мецената, крутого предпринимателя, да даже как прогрессивного наместника. Разъезды по местным феодалам, знакомства — аха, бал может для них еще устроить в городе?
Решил для себя по-простому: тащит человек за свой бизнес, вменяемый — будем дела решать. Не понимает своего счастья: немного надавим. Старый, больной, тупой? Тогда давай, до свидания.
Эта вся феодальная шелуха всё равно заменится предприимчивыми дельцами, торговцами, новой буржуазией. Я просто естественный процесс ускоряю и в человеческих рамках буду держать. Не будет у меня двенадцатилетних детей на фабриках с двенадцатичасовыми сменами с сигаретой в зубах, между глотками пива, после работы, на убогой койке в ночлежках гетто.
— Внесем это в четвертый пункт Соглашения, граф, — предложил ему, — роялти не может быть выше, скажем, семидесяти процентов цены чистой прибыли. Я с вами честен: никто не собирается давить на покупателей, что бы они игнорировали ваши бумаги и под прикрытием невыполнения ваших обязательств, захватывать ваш бизнес.
— А зачем тогда вам это всё? — не понял он, — что мешает вам свое производство запустить?
— Время, ваша светлость, — честно сказал ему, — да
