Теперь молча, слушал профессор.
— Ты долгие годы воровал у собственных родителей, сестёр, их мужей, и все эти денежки прятал где? В «Колыбели». Твоей ошибкой было использовать дачу Давида. Думал, он никому не расскажет, вы типа повязаны? А оно видишь, как вышло? Его болтливость — находка для шпиона. Он как-то проговорился дочери, любимой Нике, а она сболтнула название подружке. Ларе. Так уж получилось, что Лара мне нравилась, и я немного покопался в её жизни. — Он сделал многозначительную паузу, выводя Светилова из равновесия.
— Какая Лара? Какое мне дело до твоей симпатии? Даже, если ты знаешь про «Колыбель», код известен только двоим! Обломись!
— Двое — это уже не секрет, — расплылся в улыбке Фурский.
— Ты о чём? — вскочил с места профессор. — Пытаешься меня запугать какими-то сказками? У тебя ничего нет! Код известен только мне и моему работнику!
— Верно. А твой работник бывший парень Лары.
— Да что за фигня? Не может этого быть! Он одиночка!
— Одиночка и жадная тварь. Отец Лары когда-то сбил его на машине, и парень, увидев, как хорошо живёт Лара, решил отомстить. Он готов был всему миру поведать правду, но я его остановил.
— Бред какой-то… — побледнел профессор.
Фурский продолжил:
— Я заплатил за молчание и пообещал и дальше платить, если он не будет трогать Лару. Мы подружились. Слегка. Деньги сближают. Сам знаешь. Он хотел бабки, я хотел спокойствия Ларе. Все в выигрыше.
Светилов крепко сцепил зубы.
— Ты не встречался с ним, но связь держал. Как-то назначил встречу в ресторане. Помнишь?
— В Питере полно ресторанов. К чему ты клонишь?
— Это был мой любимый ресторан, там подают самое лучшее мясо. Я там завсегдатай. А ты не знал? Получается, ты не так осведомлён, как прикидываешься.
— К чему эта болтовня? — злился профессор.
— Да ни к чему, но я тоже был там в тот вечер, — достал из кармана телефон, показал, что вёл запись.
— И что? Пускай ты знаешь о «Колыбели», пускай знаешь код, деньги не тронешь! Если я заговорю, ты сядешь!
— И ты, — совершенно спокойно произнёс Фурский.
— За мной стоят люди!
— В очереди на расправу? — хмыкнул Олег. — Эти твои люди в курсе, что ты и у них воровал? — Взял бутылку с виски и сделал глоток прямо из горла, поставил обратно. — Мы в одной связке, профессор. Потону я, захлебнёшься и ты. Ах да. Забыл сказать. Болтун Давид рассказывал о своём зяте. Представляешь, там такая интересная история. С убийством девушек и Караэсом.
Светилов ударил Фурского.
— Не угрожай мне. Иначе твоя дочь умрёт! Мой человек уже в больнице!
— Заткнись! — ответный удар.
Дверь распахнулась. Вошёл побитый помощник.
— Выйди! — гаркнул профессор.
— Но…
— Выйди!
— Т-та… там полиция. К Олегу Станиславовичу.
Враги переглянулись. Руки опустились. Желание драться бесследно испарилось.
— Как они тебя вычислили? Что это значит? Ты кому-то говорил, куда отправляешься?
— Ты дебил? — зашептал Фурский — Я убийца. Кому я мог сказать, что направляюсь к тебе?
— Тогда как они узна…
— Извините. Они уже в лифте, — передал помощник.
— Значит так, — прошипел Фурский, — если мы вместе, тогда я молчу, — сделал огромный глоток виски.
— Нет, Олежек, — проскрипел Светилов, отбирая бутылку. — Если мы вместе, твоя дочь будет жить. Слушай! А не ты ли привёл их ко мне? Решил сыграть по-своему? Не вздумай! — вытащил телефон. — Один звонок…
— Это не я!
Профессор не поверил:
— И что, даже не знаешь кто?
Фурский тяжело выдохнул.
— К сожалению, я догадываюсь.
Глава 39
Наталья бежала, не разбирая дороги, сбивая прохожих, глазевших через свои смартфоны на происходящее. Наташа бежала от собственных чувств.
Не удержалась на ногах, обо что-то споткнулась, упала.
Небо взирало своими темнеющими глазами, полными презрения и мрачной торжественности. Отец выстрелил в Наташу. Действительно выстрелил! В случившееся верилось с трудом. Как он мог?! Она же его дочь!
Сердце разрывалось от праведного гнева, глаза жгли слёзы ненависти к отцу.
Он выстрелил, а сестра встала на защиту. Карина загородила Наташу собой. Карина, противная, идеальная. Карина, которую Наташа проклинала!
Поступок младшей казался ещё более сумасшедшим, чем выстрел отца, до сих пор звучавший в ушах и разрывавший перепонки.
Отец выстрелил, сестра защитила.
Мир снова перевернулся.
Наталья поднялась на колени, затем оперлась на ладони и поднялась. Огляделась. Мигалки приближались. Ей казалось, она бежала вечность, а на деле едва отбежала на десяток метров от моста.
Время замедлилось. Прохожие всё так же шли мимо, проезжали машины, светофоры меняли цвета, облака заполняли небо, а Наташа уже не бежала — шла вперёд, не ощущая ног и собственных слёз. Она не хотела плакать, но слёзы не спрашивали. Они текли, несмотря на злость к отцу и благодарность сестре.
Наташа брела по городу и всюду видела сестру. Карина улыбалась. Она всегда была добра к Наташе, а сейчас протягивала руку, обещая защитить от любой беды, и Наталья ей верила. Пошла следом за призраком, подняла руку, пытаясь ухватить прозрачную ладонь. Но не успела коснуться, как её оглушил звук автомобиля, рвущего шины об асфальт.
— Совсем сдурела?! — тряс водитель за плечи. — Жить надоело? Так с моста спрыгни, чё под колёса бросаешься, кретинка? О других подумай!
Невидящим взором посмотрела на мужчину.
— Ты под наркотой, что ли? Совсем чумная… Вали с дороги!
Он сел в машину, объехал Наташу, показав из открытого окна средний палец, и скрылся из виду. Просигналила новая машина. Наташа сделала шаг назад, два. Осмотрелась по сторонам, возвращаясь в реальность. Сестры нигде не было.
— Я схожу с ума… — залепетала Фурская и снова огляделась. Мир был прежним: шумным живым, но не для неё. — Я должна взять себя в руки. Я ничего плохого не сделала. — А сердце твердило обратное. Чувство вины заглянуло в душу и там и осталось.
Наталья разозлилась. Закричала. В её крике смешались боль и разочарование, страх и неуверенность, раскаяние и желание мести.
В этот миг она поняла, как ошибалась, ненавидя сестру. Другого человека она должна была ненавидеть, другого.
В памяти воскресли позабытые воспоминания: две сестры, две подружки прятались от кричащего отца, когда ели чужие конфеты или брали вещи без спроса, а потом закрывались в ванной, боясь взбучки и смеясь от своих же проказ. Почему она всё это выбросила? Вычеркнула, словно ненужное? Когда-то они с Кариной были обычными сёстрами. Были! И это дарило радость, делало её счастливой. Делало, чёрт возьми!
