Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
на которую я больше не куплюсь. Слишком уж жуткое потом ощущение потери.
А если нет, то, когда в следующий раз поеду в город, обязательно захвачу цветные контактные линзы.
В центре загона часто дышат псы. Их контролирует Мия, сжимая в руке пульт управления. А когда отпускает, они дружелюбно подбегают к нам и сбиваются в кучу у проволочной ограды. Некоторые из них, чтобы поздороваться с нами, забыли даже про еду. Джек наклоняется и подставляет под их розовые языки пальцы. Двенадцатый, небольшая жилистая дворняга с торчащими ушами, помесь терьера с кем-то еще, опускается на передние лапы и добродушно скалит зубы. Уголки губ Джек чуть ползут вверх. Кроме собак, сейчас больше ничто не может вызвать на ее лице улыбку. Восемнадцатая – немецкая овчарка с миндалевидными глазами. Мягко ступая лапами, она тихо обходит по кругу стаю, словно желая убедиться, что все хорошо. При этом не сводит глаз с Мии, навострив уши. Крупный Двадцать Пятый – помесь хаски с датским догом. И вдали, как водится, в своем загончике задумчиво лежит Двадцать Третья, шерстка которой на солнце поблескивает, как гагат.
Пока собаки бродят по загону, я их опять пересчитываю. Десять покачивающихся вверх-вниз голов, десять мотающихся из стороны в сторону хвостов. Разве вчера их было не одиннадцать?
Сороковая – крохотная дворняга с упругим хохолком, торчащим пучком сухой травы, – скулит и просовывает в ячейку рабицы лапу, жаждая, чтобы Мия ее погладила. Но та направляется в загон к Двадцать Третьей, останавливается, опускает глаза на пульт управления и хмурит брови. Нас туда она больше не пускает, даже просто покормить собак. Я смотрю на знакомую складку меж ее бровей. Что ни говори, но что-то в этом мире остается неизменным.
– Держи, – протягиваю я Джек заблаговременно припасенный апельсин и термос.
Она вяло все берет, чистит фрукт, съедает одну дольку, а остальное зашвыривает в кусты. Потом делает из термоса глоток, кривится и фонтанчиком выплевывает ядовито-зеленую жидкость, которая шлепается на землю рядом с карабином с усыпляющими пулями.
– Что это, на хрен, такое? На вкус как потные ноги.
– Шпинат и овощ, известный как «кудрявая капуста». В городе по этой штуковине все просто с ума сходят. Там целая гора витаминов…
«Плюс фолат для ребенка», – крутится у меня на языке, но я ничего не говорю, не желая пережимать. Чтобы она хорошо питалась, мне приходится идти на всевозможные уловки.
Джек переворачивает термос и выливает сок на землю. Пахнет и правда как потные ноги.
В этот момент она вдруг смертельно бледнеет, глядя куда-то мне через плечо, и говорит:
– Хватай карабин.
Поначалу мне кажется, что Двадцать Третья и Мия решили немного потанцевать. Ротвейлерша стоит на задних лапах, вцепившись в нее передними, и жадно тянется мордой к лицу. Мия обхватывает ее руками за шею. На солнце поблескивает длинная струйка собачьей слюны. Мия что, добавила на пульт кнопку «Танцевать»?
Я хватаю карабин, но время застопорилось, будто все происходит где-то под водой. Зубы Двадцать Третьей щелкают в миллиметре от горла Мии, которая из последних сил сдерживает ее побелевшими от натуги руками. Двадцать Третья пронзительно повизгивает, но больше от страха, нежели от злости. Потом мотает головой, уворачиваясь от чего-то невидимого для нас, и воет.
– Стреляй в нее, Роб! – орет Мия, но я не могу даже сдвинуться с места.
– Роб! – говорит Джек.
Мия силится сбросить с плеч тяжелые лапы, но Двадцать Третья снова рвется в бой. Мие удается взять шею Двадцать Третьей в удушающий захват. Та издает душераздирающий вопль. Она разинула на всю ширину пасть и оскалила зубы, похожие на огромные сталактиты. В этом отчаянном вальсе они топчутся на пятачке примерно в квадратный ярд. «Наконец-то Мия научила ее команде Взять», – приходит в голову мысль. Я застыла как вкопанная, сжимая карабин, в горле застрял тошнотворно-приторный привкус. Мия снова и снова отпихивает от своего нежного горла острые челюсти.
– Дай сюда!
Джек выхватывает карабин и дважды стреляет Двадцать Третьей в мышцы задних лап. Потом передергивает затвор и палит опять, на этот раз в шею. Двадцать Третья воет, поджав между лап изувеченный хвост, и повторяет свой протяжный, тягучий рык. На ее теле весело подрагивают розовые кончики стрел, и Мия, воспользовавшись болью псины, отталкивает ее и бежит к воротам. Не знаю, сколько времени я уже кричу, но остановиться не могу долго.
– Что, черт возьми, происходит? – сдавленным голосом спрашиваю я, чувствуя, как в груди трепещет сердце.
Двадцать Третья лежит в неуклюжей позе на полу в загоне-изоляторе, в тусклом свете похожая на темное, смолистое пятно, чуть высунув меж зубов язык. Дышит спокойно, хоть и тяжело. Вдали клубятся грозовые тучи. Похоже, скоро грянет буря.
– Роб, пожалуйста, держи себя в руках, – говорит Фэлкон. В последнее время он редко встает со своего кресла, но на мои крики все же пришел. – Ты не хуже меня знаешь, что при испытаниях в реальных условиях провалы просто неизбежны. Неудача столь же информативна, как и успех. Мия не понаслышке знает, что такое техника безопасности.
– Ага, только я что-то сомневаюсь в ее эффективности, – возражаю я, – объясните мне, пожалуйста, прямо здесь и сейчас.
– В случае с Двадцать Третьей вставка не сработала, – лаконично бросает Мия.
– Но этого не может быть! – возражаю я. – После процедуры они меняются навсегда! Как вообще что-то могло пойти наперекосяк?
– Мы не знаем, – отвечает она, доставая из желтой коробочки сбоку шприц, – предполагаем, что вставка функционировала слишком долго, продолжала вырезать и стала внедрять в код совсем не тот материал, что был необходим.
Потом на несколько мгновений умолкает и продолжает:
– В итоге, по-видимому, она не может адекватным образом реагировать на страх. Префронтальная кора, мозжечковая миндалина и гиппокамп светятся, как Манхэттен в ночи. Нападая, Двадцать Третья меня даже не видела, – кивает она на собаку. – Столкнулась с чем-то чрезвычайно для нее травматичным. Это могло быть как реальное воспоминание, так и игра ее воображения. Она поджала между ног хвост, словно в попытке его спрятать. Думаю, она вспоминает то, что с ней случилось. И того, кто так с ней поступил.
– Психоз, – говорю я.
– В определенном смысле, да. Она отреагировала в высшей степени агрессивно, однако в ее понимании это была самозащита.
– Почему ты так думаешь?
– Я много лет работала с собаками, в том числе и с ней. Я знаю, как выглядит страх.
– Ее надо пристрелить, – говорю я.
– Это не вариант, Роб.
Необъяснимая любовь Мии к этой уродливой, опасной псине выводит меня из себя.
Она кладет руку на задвижку ворот загона.
– Ты что, опять собралась к
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
