хочу, чтобы каждый знал, что будет с ним, если вдруг решится тронуть члена моей семьи! — заявила я для свидетелей и, повернувшись к паре Льва и Марии, продолжила: — Без воды человек может прожить всего несколько дней. В начале человек начинает испытывать сильную жажду, а атем появляются сухость во рту, головокружение, слабость, тошнота, учащенное дыхание и сердечный ритм. В тяжелых случаях обезвоживания возникают: судороги, нарушения сознания. А вот без еды довольно долго: от пары недель до нескольких месяцев. Но это если человек, а как поступит в этом случае зверь? — спросила у Льва, наблюдая с неким удовольствием, как в его взгляде появляется страх. — Как ты думаешь, умирая от жажды и голода, зверь посмотрит на нее? Как на пару или как на добычу?
— Сволочь! — прорычал Лев, кидаясь в мою сторону.
Рядом стоящий Макс кинулся меня заслонять, как, впрочем, и остальные присутствующие, но они не знали, что Льву не судьба добраться до меня. Когда он добрался до края купола и врезался в него, то его откинуло назад. Удивленные этим присутствующие оборотни замерли в изумлении, а во взгляде Макса мелькнуло понимание.
— Видишь ли, я дала тебе шанс не сдохнуть, как дикому зверю в клетке. Этот купол даст вам мнимую свободу, — проговорила, подходя к самой границе купола и кладя ладонь на невидимую преграду. — Знаешь, можешь не переживать, скорее всего, тебе не придется убивать свою пару, — задумчиво проговорила, осматривая свое творение. — Видишь ли, в этом куполе есть одна маленькая деталь: воздуха в нем ровно столько, сколько мой малыш пробыл в разлуки со мной.
Вновь зарычав, Лев перевоплотился и снова кинулся на меня. Когда волк врезался в преграду вздрогнули все, кроме меня. Я знала, что этот купол отличается от прежних. Если те были созданы для моей защиты, то сейчас было иначе. Мне теперь не нужно находиться рядом, боясь, что он развеется.
— Даже интересно, от чего будет ваша смерть, — произнесла немного печально. — Жаль, я этого не увижу. — бросила надменно улыбнувшись, после чего резко развернувшись к остальным проговорила. — Это будет самая жестокая казнь за последние столетия! Я хочу, чтобы о ней знал каждый! Хочу, чтобы все видели, что будет с ними, если они тронут мою семью! Неделя! Столько страдал мой сын, столько же страдать теперь им!
Страх в глазах присутствующих не задел меня. В их понимании я казалась чудовищем, а мне было все равно. Главное, я добилась своего, отомстила, и мой сын со мной. Теперь осталось потерпеть совсем немного, чтобы мы вновь вернулись к спокойной жизни. И на этот раз все будет иначе! Больше никто не заставит меня бояться и прятаться! Я сделаю все, чтобы жизнь сложилась так, как я ее видела в будущем.
— Мне нужна машина, — сказала, проходя мимо немного шокированного Макса. — Сейчас!
Больше ничего не говоря, я направилась в дом. Хотелось привести себя в божеский вид перед тем, как навсегда попрощаться с этим местом и со всеми, кто здесь находится.
Поднявшись наверх, я некоторое время просто стояла перед кроватью и смотрела, как сладко спит малыш, подложив ладошки под щечку. Безмятежность и спокойствие читались на его личике. Они словно согревали и успокаивали меня, даря нежность и любовь. Хотелось прижать его к себе, поцеловать, сказать, что он — мое сокровище. Но я сдержалась. Сейчас мне меньше всего хотелось тревожить его сон.
— Надеюсь, тебе удастся забыть об этом кошмаре навсегда, — прошептала, проведя рукой по кудрям сына.
Говорят, у детей в этом возрасте память на плохие события невосприимчивая, что у них довольно быстро получается забыть об этом. В любом случае я сделаю все, чтобы он забыл о плохих воспоминаниях.
Стоя над сыном, я решила, что не буду никуда спешить и дам ему немного отдохнуть. В последнее время я только и делаю, что куда-то тороплюсь, но в этот раз все будет по-другому. Нет, с этого момента все будет иначе.
Подойдя к шкафу, я тщательно выбрала наряд и неторопливо прошла в ванную. Раздевшись, залезла под душ и, стоя, под горячими струями пыталась смыть с себя противное ощущение. Мне казалось, что я поступаю с Марией(?) и Львом жестоко, что быстрая смерть будет для них достаточным наказанием. И мне не нравилось это ощущение гадливости, чувство, словно я лишаю жизни двух невинных людей. И чем дольше я думала об этом, тем сильнее убеждалась, что права.
Разозлившись на себя из-за подобных мыслей, я закрыла кран и выбралась из душа. С неким остервенением вытеревшись, я оделась, заплела влажные волосы в тугую косу и только потом вышла из ванной, чтобы тут же наткнуться на хмурый и недовольный взгляд Макса.
— Может, ты немного подождешь с поездкой? — поинтересовался он.
— Это не обсуждается! — заявила, проходя мимо него, направляясь к кровати.
Я не понимала, что чувствую к нему. Спустя столько времени я до сих пор не разобралась со своими чувствами. Единственное, что знала точно, что я больше не злюсь на него из-за того, что он не пришел, не сказал, что жив. Как выяснилось, ненависти из-за этого поступка, как таковой не было, а вот злость — да. Я считала его решение не говорить правду — трусостью. Макс просто не нашел в себе силы прийти и признаться, что жив.
— Тогда я поеду с тобой.
— Нет! — возразила, останавливаясь и поворачиваясь к нему. — Это будет лишним. Нам с Михалычем о многом нужно поговорить и желательно без свидетелей.
— Ты не понимаешь, многие недовольны твоим решением. Может подняться бунт, — попытался объяснить он мне причину своего переживания.
— Тем более ты должен остаться здесь!
— Боже, какая ты упрямая! — простонал он, запуская нервным движением пятерню в волосы, растрепав их. — Если не хочешь ехать со мной, то возьми Глеба, так мне хоть спокойней будет.
— Нет! — повторила я упрямо. — Не стоит переживать, тем более сейчас. Неужели ты думаешь, что на меня способен кто-то напасть после такого зрелища?
Я понимала его переживания, но не была готова разделить их, поскольку знала, что все будет нормально. А вот свидетели мне и правда были ни к чему. Ведь Михалыч — всего лишь предлог чтобы выбраться отсюда. Нет, это не был побег. Просто я понимала, что нас никто не отпустит, зная правду.
Макс прошел к окну и, отодвинув занавеску, посмотрел вниз на поляну туда, где перед домом был создан мною купол. Некоторое время он простоял молча, а после, развернувшись, посмотрел на меня и поинтересовался:
— Тебе не кажется, что это чересчур
