Не произнеси она слово «механизм», я бы, наверно, не уловил связи. Наконец-то я понял.
— Это они подсказали ему идею, — кивнул я на аэрозона, опутанного проводами. — Вот почему он держал их здесь. Он изучал их, чтобы понять, как они вырабатывают электричество. И он взял их за образец.
— Что происходит? — щурясь, осведомился Хэл.
— Мэтт устраивает мозговой штурм, — пояснила Кейт.
— Эта машина, — взволнованно сказал я. — Я понял, как она устроена.
Я ждал, что Хэл отвернется и снова уляжется спать, но он вздохнул и сел.
— Она использует солнце. Улавливает свет в большой телескоп, так же как аэрозоны улавливают солнечную энергию. Потом внутри что-то происходит. Это как огромный генератор, но для выработки электрического заряда ему нужны только воздух и вода. Как это может быть, я не представляю. Потом, в качестве побочного продукта, он вырабатывает тепло, опять же воду и гидрий.
— Гидрий? — переспросила Кейт.
— Там сзади есть выпускная труба, отводящая гидрий. А вода циркулирует по кругу, поддерживая процесс.
— Большая батарея, — пожал плечами Хэл.
— Нет, не просто батарея, — возразил я. — Она вырабатывает энергию из ничего. Ну, не совсём из ничего. Из воздуха и воды!
— Я рад, что старый хрен сделал хоть что-то полезное, — заявил Хэл, поднимаясь и потягиваясь.
— Вы не понимаете, Хэл. Это же вечный источник энергии. Достаточной, чтобы работали двигатели, станки и генераторы. И гидрия столько, что хватит для целой эскадры воздушных судов.
— Или для воздушного города, — сказала Кейт.
— Точно! — воскликнул я. — Эта машина и есть сокровище Грюнеля!
Но Хэл не слушал. Он глядел поверх моего плеча.
— Там что-то двигалось, — сказал он.
Мы все повернулись к виварию. Четыре аэрозона вяло болтались в воздухе.
— Они всё время понемногу перемещаются, — сказал я.
И тут один из них вздрогнул — и я вздрогнул вместе с ним. Это не было колебание воздуха. Прозрачная мантия существа расширилась, потом резко сократилась, и оно взмыло вверх. Щупальца изогнулись.
— О боже! — выдохнула Кейт.
— Они же мертвые! — рявкнул Хэл. — Вы говорили, что они сдохли!
— Это всё вода, — восхищенно произнесла Кейт. — Не могу поверить! Это, наверно, ангидробиоз.
— О чем ты говоришь? — переспросил я.
— Некоторые существа впадают в спячку, когда им не хватает воды. Я об этом читала. Называется ангидробиоз. А потом, когда воды достаточно, они оживают. Но это же поразительно. Обычно это случается только с очень маленькими, примитивными организмами.
— Тогда надо прекратить поливать их! — заявил Хэл.
— Это не машины, — ответила ему Кейт. — Их кнопкой не выключить.
Я кинулся к стеклянной двери, убедиться, что она надежно заперта. Всё было в порядке. Аэрозон теперь метался по виварию, точно воздушный кальмар. Он задел одного из собратьев, и секунды спустя тот тоже дернулся, оживая.
— Восхитительно, — произнесла Кейт.
Неожиданно очнулся третий аэрозон. Не шевелился пока только один — тот, которого Грюнель подвесил на проводах. Остальные трое сновали вокруг него. Самый крупный из них подлетел совсем близко, скорчился и вырвал кусочек высохшего мяса своим клювом. Остальные два аэрозона тоже приблизились и начали кормиться. Между ними всё время вспыхивали стычки, они отскакивали и начинали стегать друг друга щупальцами.
— Пробыв в спячке так долго, они просто обязаны быть жутко голодными, — объяснила Кейт.
— По мне, так лучше бы обойтись без этих жутко голодных малюток, — сказал я.
— Что случилось? — садясь, спросила полупроснувшаяся Надира.
— Любимчики Кейт ожили, — сообщил Хэл, вытаскивая пистолет. — Но ненадолго.
— Уберите его! — воскликнула Кейт. — За стеклом они не опасны.
— Не надо, Хэл, — поддержал я. — Стекло разобьется, и все они окажутся на воле. Не тратьте патроны.
Он нехотя сунул пистолет в кобуру. Надира смотрела на аэрозонов с интересом и страхом. Кейт была просто зачарована. В считаные минуты они разорвали своего мертвого собрата, оставив от него один лишь воздушный мешок. Потом они проткнули и его своими острыми клювами и, пока он медленно опускался на пол, разодрали на кусочки. Хоть нас и разделяла стеклянная стена, было не по себе находиться так близко от них. До нас доносились приглушенные звуки их пиршества — быстрое щелканье клювов, шорох и хлопки мантий, удары щупалец.
— Кто-нибудь видит яйца? — спросила Кейт.
— Их, наверное, съели, — вяло отозвался я.
Аэрозоны, похоже, насытились, поскольку перестали рыскать по полу вивария и поднялись к потолку. Я увидел, что их воздушные мешки надулись, как будто эти существа уже выработали сколько-то гидрия.
Я бы не заметил отбитый кусок стекла, не проплыви аэрозон прямо позади него.
— Вон там, наверху, — тревожно выпалил я, — там дырка!
Отверстие было маленькое, с неровными краями, диаметром с бильярдный шар. Аэрозоны были слишком велики, чтобы пролезть в него, но стекло вокруг было в трещинах, да ещё ослаблено льдом, а я знал силу щупалец этих тварей.
Эксплуатационный мостик вокруг телескопа Грюнеля подходил почти вплотную к стене вивария, я прикинул, что смог бы подобраться к дыре оттуда, и полез по винтовой лестнице.
— Хочу заделать её, — бросил я.
Тяжело отдуваясь, я выбрался на мостик. Когда я, перегнувшись через перила, наклонился к стеклу, аэрозоны не пошевелились, но я заметил, что их щупальца чуть-чуть прижались к туловищам, будто бы напряглись. Я оторвал зубами полоску ткани и свесился ещё ниже, чтобы заткнуть отверстие.
— Мэтт! Осторожно!
Снизу Надира указывала на что-то позади меня. Я развернулся, инстинктивно прижимаясь к настилу. Надо мною плыло нечто маленькое и прозрачное — крохотный аэрозон. Похоже, он не замышлял ничего худого против меня, потому что заскользил прочь, хлопая прозрачной мантией; щупальца его шевелились, будто пухлые младенческие пальчики. Он был не больше маленькой медузы, но я не верил его безобидному виду. Мне хотелось, чтобы он убрался подальше.
— Он, наверно, вылупился из яйца, — прокричала снизу Кейт.
И выбрался через эту дыру. Сколько там было яиц? Я попытался вспомнить. Они все плавали одной кучкой. Восемь, а может, девять? Я внимательно осмотрел мастерскую — нет ли там ещё таких вот вылупившихся и сбежавших крошек.
Ближе к верхушке телескопа я разглядел мерцание воздушных мешков и щупалец.
— Там ещё три, — завопил я.
Подобрав обрывок ленты, я снова перевесился через перила к дыре в окне вивария. В лицо мне ударила струя запаха манго, а секундой позже по стеклу хлестнуло щупальце в дюйме от моего лица. Раздался треск, я отпрянул. Аэрозон покачивался за окном, щупальца его извивались.
