египтян в широких брюках и узких приталенных рубашках. Один из них обратился прямо ко мне. Он хорошо говорил по-английски.
— Простите, но, если мы правильно поняли, вы собираетесь совершить велопробег по Египту, — улыбнулся он.
Я согласно кивнула.
— Значит, да. Знаете ли, слух о вас разошелся довольно быстро, а все потому, что женщины-велосипедистки здесь в диковинку. Египтянки не ездят на велосипедах. Поэтому на улице собралась толпа желающих посмотреть, как вы будете это делать. Мы хотели бы попросить вас выехать к ним первой. Можно, я легонько подтолкну вас, как бы дам старт?
Зачем? Выходит, они и вправду не верят, что женщине вполне по плечу «обуздать» велосипед, подумалось мне. Я начала было отнекиваться, но — слишком поздно — предупредительный египтянин уже сообщал мне ускорение, выталкивая вперед, в то время как его приятель распахивал двойные двери выхода. Где-то за моей спиной к выходу продирался Ларри.
Я пробкой вылетела из дверей — и вот они. Их сотни. Сотни умолкших, вытаращившиеся на меня египтян, щеголяющих в чем угодно, от белых тюрбанов и длиннополых галабей — хлопчатобумажных туник с длинными свободными рукавами — до деловых костюмов-троек. Ни одной женщины в толпе, и никто не проронил ни слова. Слегка расступившись, они оставили мне узенький коридорчик в самой гуще толпы, и, пока я катила по нему, множество жгучих, острых глаз разглядывали мой велосипед, мою нехитрую кладь и одежду — закатанные до колен джинсы и футболку. Они вбуравливались взглядом в мои глаза до самого дна, словно пытаясь разгадать мои намерения. Работая педалями, я то и дело в изумлении озиралась назад, на угрюмые фигуры смуглых и темноволосых людей из поглотившей меня толпы. И только потом, когда я наконец достигла ее края, тишину прорезал громкий крик:
«Я люблю Джимми Картера!»
Дернувшись от испуга, я завертела головой, оглядываясь на собравшихся. Теперь люди улыбались, дружно скандируя в унисон: «Добро пожаловать в Египет! Я люблю Джимми Картера!»
Ну и дела. Времени — час ночи, и вот мы стоим возле Каирского международного аэропорта в раздумье, куда податься. Поблизости — ни одного кемпинга. До деловой части города и дешевых отелей отсюда миль двадцать, а у нас нет даже карты.
— Давай двинем на бензоколонку, прямиком через автостоянку, и посмотрим, нельзя ли поставить палатку за ней, на площадке, — предложил Ларри. — Я слишком устал, чтобы с места в карьер ехать в Каир. Выспимся и отправимся утром.
С разрешения заправщика мы расположились на облюбованной нами площадке, вне досягаемости вездесущих прожекторов аэропорта.
Минут через пять после того, как мы скрылись в палатке, кто-то вцепился в ее стенку и принялся трясти с таким остервенением, что едва не порвал. Какой-то мужчина снова и снова истерически кричал: «Полиция! Пулеметы! Нет! Нет!»
Расстегнув дверную молнию, я нос к носу столкнулась с безумным, беззубым босяком в грязных галабеях[15]. Захлебываясь арабским, там и сям вкрапляя в него отдельные английские слова, египтянин добивался от нас, чтобы мы убрались с площадки. Нам так и не удалось понять, чем мы ему помешали, однако было очевидно, что спорить бесполезно. Попытайся мы остаться, он непременно разнес бы палатку в клочья. Валясь с ног от усталости, мы снялись с места и двинулись в Каир.
Было уже два часа ночи, но воздух в Каире все еще дышал сухим зноем. Дороги без каких бы то ни было дорожных знаков тонули во тьме или в лучшем случае были лишь тускло освещены, изобилуя выбоинами, всяческим ломом и мусором, легковушками, грузовиками, велосипедами и ишаками. Несмотря на то что через каждые десять минут нам приходилось тормозить и спрашивать дорогу, мы, хотя и медленно, продвигались вперед.
Ближе к центру в городе вовсю кипела жизнь. Строители спешно возводили новые высотки, работали закусочные, на тротуарах толкались и суетились пешеходы.
Нам потребовалось два часа, чтобы добраться до «знаменитого» «Голден-отеля» в центре Каира, в двух шагах от Нила и Музея Египта. Знаменит он был своей невероятной дешевизной — всего за пять долларов сорок центов ночной портье отвел нас в номер с уборной и душем. Он вспрыснул воздух смертоносно воняющим ДДТ, не оставив надежды клопам, и сделал нам ручкой. Распластав на кровати свои измученные, запыленные тела, мы отключились…
Каир, как оказалось, полностью соответствовал тому, что я прочла о нем в многочисленных газетных статьях еще до начала путешествия: грязный, полуразрушенный, погрязший в смоге и нищете. В Каире, куда ни глянь, на всем лежал свой собственный слой грязи и битого камня. Даже полы второго этажа государственного универмага были погребены под полудюймовым пластом грязи. А окна нашего пятиэтажного отеля смотрели сверху вниз на крыши, заваленные обломками штукатурки, дерева, стекла и цемента. Ютясь среди обломков, развалины обживали многочисленные семейства столичных жителей.
За исключением фешенебельных пятизвездочных отелей, все в Каире: здания, музеи, легковые автомобили и грузовики, автобусы и автостоянки — пребывало в состоянии крайней ветхости и запустения. Целые районы города были объявлены непригодными для жилья из-за отсутствия канализации и загрязнения водопровода. На окраине города, вдоль дороги, ведущей к пирамидам, на глазах рушились недавно построенные жилые дома.
Большинство автобусов выглядело так, будто они повидали немало боев на фронтах последней войны с Израилем. Огромные куски их покореженных корпусов были оторваны и болтались на честном слове или снесены напрочь. В окнах недоставало стекол, что облегчало пассажирам, возможность вывешиваться наружу из битком набитых салонов, а также входить и выходить из автобуса при заторе в дверях. Если же мотор страдальца приказывал долго жить, водитель и пассажиры быстро покидали автобус. Брошенный всеми, он еще с недельку торчал на проезжей части, затрудняя уличное движение, пока кто-нибудь наконец не буксировал его с глаз долой.
Днем и ближе к вечеру Каир превращался в одну сплошную гигантскую, оглушительно ревущую дорожную пробку — тогда большая часть города исчезала под темным покровом смога. Тот факт, что телефоны в Каире почти никогда не работали, лишь усугублял перегруженность уличного движения: для того чтобы передать сообщение или просто потрепаться с друзьями, горожане запрыгивали в автомобиль и неслись по городу. Никто не обращал ни малейшего внимания на редкие светофоры или дорожные знаки. Протискиваться сквозь бреши в сплошном потоке машин, обдирая при этом себе бока, или лететь сломя голову, не отнимая рук от сигнального гудка, было делом обычным и привычным. Автобусы, изрыгающие тучи серых выхлопов, казалось, особенно поднаторели по части внедрения в такие «расщелины».
В большинстве районов Каира выхлопы и пыль достигали в воздухе такой
