заорать о мертвой девушке, которая превратилась в зомби, и мы все можем стать следующими, но я подавил это желание, потому что тоненький голос рассудка подсказал, что, возможно, все не так, как мне кажется.
«Меня тошнит. Меня вырвало», – сказал я женщине в регистратуре. Сегодня больницу Проспект Парк не узнать. Тогда там кричали сумасшедшие, плакали дети, многих привозили с ножевыми ранениями. Это было не лучшее место, чтобы ловить приход от грибочков. Я три часа провел на стуле, свернувшись калачиком. В это время я прозрел. Я сожрал ядовитые грибы и сдох в больнице, а теперь попал в ад. Меня окружали истекающие кровью пациенты, кашляющие престарелые дамы, у какого-то чувака случился припадок, и он упал на пол и бился в конвульсиях. В голове звучал зловещий смех. Я бы не удивился, если бы через стену прошел Пинхед из фильма «Восставший из ада», а его цепи с крюками на конце вылезли из потолка и вонзились в мое тело.
Меня тоже начало бессознательно трясти. Потом меня перестало крыть и вернулось сознание. Я понял, что нахожусь в больнице в отделении интенсивной терапии и что я живой. Я вспомнил, что принял грибочки и у меня случился очень плохой приход, но теперь меня отпустило. Было пять утра, я встал и уже начал продвигаться к выходу, как вдруг услышал свое имя. Я увидел доктора и сказал, что сожрал грибы. Он засмеялся, а потом быстро провел осмотр и сообщил, что со мной все в порядке. Он спросил, есть ли у меня медицинская страховка, и я ответил: «Конечно, есть. Вот карточка». Он сказал, что Синий Крест, скорее всего, не распространяется на экстренный случай при употреблении псилоцибина, поэтому мне поставили диагноз – пищевое отравление испорченными грибами. Спасибо, док!
Ранним бруклинским утром я вышел из больницы, и мне хотелось лишь перекусить и лечь спать. Я планировал поехать на Лонг-Айленд, потусить с отцом и посмотреть, как играет в футбол мой брат Шон (от второго брака отца). Должно быть, я был не совсем в здравом уме, потому что принял очередное «гениальное» решение. Я дошел до ближайшего таксофона, позвонил отцу, разбудил его и попросил меня забрать.
– Привет, пап…
– Ты чего так рано звонишь? – перебил он. – С тобой все в порядке? Все хорошо?
Я объяснил, что все в норме, но я стою возле больницы Проспект Парк и мне нужно, чтобы он забрал меня оттуда.
– Что ты делаешь в больнице? С тобой все нормально?
Я сказал, что сожрал грибочков и мне было очень хреново, а подробности сообщу при встрече. На несколько секунд в трубке повисла тишина. Потом он начал хохотать. «Тебе, блядь, сколько лет? – спросил он. – Думаешь, тебе по-прежнему восемнадцать?»
– Пап, мне тридцать три. Ты прекрасно это знаешь.
Мне стало стыдно. Он снова засмеялся, а потом сказал, что заберет меня. Спустя час он заехал за мной и привез к себе. Я переодел свои облеванные штаны, мы вместе перекусили и поехали на футбольный матч брата.
Получается, в свой единственный приход от грибов я дважды едва не убил себя – сначала на пожарном выходе, а потом, когда пытался выпрыгнуть из окна машины. Оказалось, что единственный, кто пытался меня угробить, – я сам. Я вспомнил об этом в здравом уме, и у меня по коже побежали мурашки, и я решил, что больше никогда не буду так сильно терять над собой контроль. Каким бы пьяным я ни был, я всегда мог управлять ситуацией. Когда я уже не мог себя контролировать, меня вырубало и я засыпал. С грибочками совсем иначе. Я исчез. Скотта больше не было, и теперь они правили бал. Это был последний раз, когда я пробовал грибы.
Глава 23
Последнее раскаяние
30 октября 1993 года Эл Йоргенсен написал мне, что приедет в город отыграть концерт всех звезд в Viper Room в Лос-Анджелесе на Хэллоуин и хочет пригласить меня. Группа называлась P, и в состав входили Эл, вокалист Butthole Suffers Гибби Хейнес, басист Red Hot Chili Peppers Фли и Джонни Депп. Я был дома в Хантингтон-Бич, поэтому мне было довольно легко приехать на концерт. Я пригласил Эверласта и своих друзей Бобби и Рича. Все мы встретились у клуба и протиснулись внутрь. В клубе яблоку негде было упасть. Нас прижало к бару, мы пошевелиться не могли. Мы решили дать группе пять минут и свалить оттуда, только если музыка и впрямь невероятная. P не выходили на сцену целую вечность, а мы там торчали уже целый час. Я заметил, в баре многие ведут себя крайне странно и явно под чем-то тяжелым. Вдруг рядом с нами в толпе начался движ. Мы даже в сторону отойти не могли. Могли только прислониться к барной стойке. Какой-то парень толкался и пробирался с гитарным футляром, пытаясь забраться на сцену. Окружавшие его орали, чтобы все разошлись и дали ему пройти. Воняло так, будто кто-то обосрался.
«В пизду, – сказал я. – Если группа не выйдет через пять минут, мы сваливаем. Плевать, увидим мы Эла или нет».
И как только мы собрались сваливать, зажегся свет и чувак, который насрал себе в штаны, вышел на сцену с гитарой. Свет был тусклым, но это явно был Джон Фрушанте, бывший гитарист Red Hot Chili Peppers. Ни для кого не секрет, что этот парень был заядлым торчком, поэтому понятно, почему от него несло, как от бомжа. Он подошел к микрофону с обдолбанным взглядом и улыбнулся публике беззубой ухмылкой. Потом Джон промямлил, что сыграет пару песен, но разобрать его речь было очень непросто. Пел он неразборчиво, а на гитаре играл так, словно сдирал болячки с кожи. Это было отвратительно. После второй песни он начал что-то говорить, потом повернулся и блеванул Гибби на ногу.
Мы терпели уже восемь минут сего действа, и все это напоминало замедленный видеоролик, где какой-то чувак вдруг ни с того ни с сего начинает гореть. Он сыграл еще одну песню, потом на сцену вышли P, и, к нашему сожалению, их выступление оказалось еще хуже, потому что теперь уже целая группа издавала со сцены бессвязный шум. Они сыграли несколько каверов, но даже они были настолько ужасны, что нельзя было разобрать ни одной песни. Практически единственное, что я помню с того концерта, это как Эл наступил на свой же шнур от гитары и вырубил себе электричество. Потом четыре минуты он пытался найти этот шнур. Я внимательно за ним следил, потому что эта задача потребовала от
