кого не секрет, что бежать отсюда нереально.
– Это вы так думаете. У нас здесь своего рода заговор, поэтому нам необходим человек на свободе. Времени осталось не так уж много, поэтому буду краток.
Я сказал ему, какую книгу и на какой странице следует открыть, а также в каком количестве нам нужно это вещество, как и противоядие. На том наша встреча закончилась.
Всё это время меня не покидала фантазия о том, как я вернусь и какие радостные лица детей застану дома. Лишь одно не давало мне покоя: жива ли ещё наша любовь? После всего, что с нами случалось, я уже не мог быть уверен в этом. Я слишком мало времени уделял семье, слишком много работал, вёл себя как последний кретин, жил какое-то время вне дома, обвинялся в преступлении, болел шизофренией, и, возможно, не был верен. Кто знает, был ли Чарльз Бейтс лишь моей фантазией, или все его действия совершал я? В любом случае, при первом нашем знакомстве, он определённо н был один. И всё же, несмотря на все эти проблемы, я старался, я правда старался быть хорошим мужем, сыном и отцом. Но удавалось ли это, мне не узнать.
Люблю людей, чьи слова никогда не расходятся с действиями. Или почти никогда. Ещё одну часть денег мы потратили на акт коррупции – заплатили охраннику, чтобы он «не видел», что нам передали посылку со «свободного мира». Хотя, какой он свободный? Моё второе «Я» было право: люди превратились в рабов. Они слепо следуют тому, что им говорят делать. Они постоянно от кого-то или чего-то зависят, будь то босс, жирная пища или магазин на диване. Верх над сознанием берут партии, техника и даже еда. И Пит говорил мне не напрасно: даже школы направлены на создание однотипных людей с разной внешностью – тех, кому будет важно лишь собственное благополучие, и рабов общества, которые не посмеют перечить или сказать хоть одно слово в сторону своих кукловодов. И хотя он говорил мне об этом очень давно, с каждым годом это становилось всё заметнее, а его слова находили всё больше подтверждений. Возможно, именно за эти чересчур свободоустремлённые мысли он и сидел сейчас в той палате под тремя замками.
Идеальным для побега было время уборки или прочие наши задания. Договорившись с другими больными на несколько пачек сигарет, все мы, кто был членом заговора, собрались в одном и том же месте – на третьем этаже. Не знаю, каким образом кто-то из моих сообщников смог открыть замки наглухо запертых палат, повредив перед этим все камеры видеонаблюдения. Лишь потом я понял, насколько умным решением это было: никто так и не узнает, кто виновен, а кто нет.
– Давай, Том, теперь твоя очередь, – сказал мне кто-то из окружающих.
– Нет, я не могу. Это слишком рискованно. К тому же, вам нужен кто-то, кто вытащит вас отсюда.
Признаюсь, я испугался риска. Вдруг именно мне не удалось бы проснуться? Вдруг именно я умер бы по-настоящему? Мне не хотелось никого и ничего терять, и жаль, что я понимаю это лишь перед лицом страха или смерти. И хотя мне к тому времени стукнуло лишь тридцать с лишним, для смерти я был ещё слишком молод. Но я не из тех людей, кто выставляет свои эмоции напоказ, а, скорее, подобен Питу – делаю вид, что всё нормально, и лишь наедине с собою даю волю чувствам. Впрочем, так было не всегда, однако, я отступил от побега исключительно из-за страха перед чем-то новым и довольно быстро изобрёл убедительную отговорку.
Пока парни решали, кто от чьих рук уснёт, я незаметно пробрался в морг. Пронизывающий до костей холод морозильных камер, кровь, стекающая с трупа на столе, заспиртованные органы и жуткий запах гнилой человеческой плоти. Атмосфера напоминала мне фильмы ужасов, набиравшие в те времена популярность, и остужала мою кровь с моим телом, пронизанным страхом. Не удивительно, что главенствующие этой часть лечебницы врачи менялись, словно перчатки. Хотя, именно это сыграло мне на руку. Пока настоящий работник этого места куда-то отлучился, я приметил висящий халат и попытался сделать вид, что работаю здесь. В любой момент могли прибыть псевдомертвецы, но точно также в любой момент могло быть разоблачено моё прикрытие.
Мужчина, работавший здесь, определённо выбрал не самое подходящее время для возвращения на место. Поэтому мне пришлось избавиться от него и спрятать лишённое сознания тело в один из шкафов. Несмотря на то, что моего лица этот работник не видел, тем не менее, риск увеличивался, а наше время сокращалось. В конечном итоге, шестеро людей, которых я знал или изредка видел, теперь лежали передо мной, и именно от моих действий зависела их судьба.
– Раньше я тебя здесь не видел. А где Чак? – с подозрением спросил привёзший людей санитар.
– Он заболел. Попросил подменить его сегодня.
– Ладно, допустим. В конце концов, вы всё равно меняетесь слишком часто. У нас здесь почти что массовая смерть, и доктор очень недоволен. Он требует незамедлительного вскрытия и ждёт результатов как можно скорее.
Кажется, обошлось. Теперь нужно было оживить всех их. Среди привезённых был Пит. Думаю, он неоднократно благодарил этих парней, которые вытащили его и ещё одного насильно удерживаемого человека, впрочем, как и я. Если ты не можешь быть счастлив, то нет ничего лучше, чем дарить счастье другим. То же самое касается и всего остального, включая свободу. Из школьного курса анатомии я только и помнил, что о строении человеческого тела. Спасибо Дикки, который проинструктировал меня и показал, куда необходимо вводить наше противоядие. Спустя примерно десять минут, четверо борцов за свободу и двое их подопечных в тяжелом состоянии ожили. Оставалось дело за малым – скрыться из этого порочного места. Когда я узнал, что им это удалось, то был невероятно счастлив, хоть и остался коротать свой срок дальше, боясь рискнуть.
Никто из нас даже не подозревал, насколько известным станет этот скандал. Санитар, несколько охранников и патологоанатом лишились работы, и лишь доктору чудесным образом удалось удержаться. Меня неоднократно допрашивали, в том числе и полицейские, но ни я, ни кто-либо другой из обитателей, ничего не знали о том заговоре. А доказательств нашей лжи ни у кого не было. Никто не завидовал сбежавшим. Напротив, каждый из нас гордился ими, ведь они не побоялись рискнуть, использовать свой шанс.
VI
Спустя несколько месяцев, меня выпустили на свободу. Официально, как и в действительности, я был здоров. И хотя мои некогда
