Кэтрин послала за своим поверенным и выполнила все юридические формальности, необходимые для задуманного ею дела. Потом села в экипаж, но направилась не в Балидон, а в дом викария.
Питер помог выйти хозяйке из кареты. Кэтрин несколько минут постояла перед небольшим коттеджем, собираясь с мыслями перед встречей, и решительно постучала в дверь. Вскоре она увидела Глинет.
На Глинет были темно-синее платье и фартук. Золотистые волосы молодой женщины прятались под косынкой, под глазами залегли черные тени, как будто она не спала много ночей.
Несколько мгновений они стояли, разглядывая друг друга. Наконец Глинет произнесла:
– Вы знаете.
– Вы говорите о вашем отце? Да, я знаю, что он пытался меня убить. А вы знали?
Казалось, прямой вопрос застал Глинет врасплох. Она отступила назад, молча, приглашая Кэтрин, пройти в маленький, жарко натопленный коттедж. Перед камином на коврике играл с деревянной лошадкой маленький мальчик. Он был так похож на Гарри, что Кэтрин замерла на месте, ожидая приступа боли. Но боль не пришла, и Кэтрин с облегчением улыбнулась.
– Вы подарили Гарри сына.
– Да.
– Глинет, вы пытались мне навредить? – чуть слышно спросила Кэтрин. – Вы давали мне опий?
Глинет глубоко вздохнула и посмотрела Кэтрин в лицо:
– Я подозревала отца. И когда могла, мешала. Но думаю, он несколько раз подливал опий в вашу пищу.
– Почему вы мне не сказали?
– Вы бы не поверили.
Кэтрин не нашла, что возразить. События того времени до сих пор сливались в ее памяти в сплошной туман.
– Я ведь его любила, – тихо произнесла Глинет и взглянула на сына. Мальчик был копия Гарри.
– Мне казалось, я тоже, – честно призналась Кэтрин в ответ на откровенность Глинет.
– Кэтрин, разница в том, что я любила Гарри, невзирая на все его недостатки и даже пороки, а вы нашли в них причину, чтобы его разлюбить.
Кэтрин стала разматывать шарф. Сейчас поздно обсуждать характер Гарри.
– Что вы собираетесь теперь делать? – спросила она у своей бывшей компаньонки.
– Найду кого-нибудь, кто будет присматривать за Робби. Потом буду искать работу. Искать место, чтобы жить. Новый викарий будет здесь через месяц.
– Возвращайтесь в Балидон, – предложила Кэтрин. – Глинет, вы были отличной домоправительницей. Мы снова можем подружиться.
– Что скажет Монкриф?
Кэтрин улыбнулась:
– Я – герцогиня Лаймонд. Монкриф не вмешивается в мои дела.
Глинет посмотрела на сына.
– А Робби?
– Возьмите его с собой. В Балидоне масса детей.
Кэтрин достала из-под накидки какой-то документ и протянула его Глинет.
– Когда Робби подрастет, Колстин-Холл будет принадлежать ему.
Глинет не могла произнести ни слова, пытаясь сдержать слезы, которые набежали на глаза, пока она читала документ. Колстин-Холл перейдет во владение ее сына, когда он достигнет совершеннолетия – двадцати одного года.
Глинет долго не поднимала глаза, наконец, она посмотрела на Кэтрин.
– То, что я должна вам сказать, может заставить вас пересмотреть свое предложение. Я приехала в Колстин-Холл, потому что хотела увидеть женщину, на которой женился Гарри. Я думала, что возненавижу вас, и может быть, действительно ненавидела, но только сначала. Я быстро поняла, что вы совсем не знали Гарри, ничего не понимали в его натуре, и я смягчилась. Я никогда не хотела нанести вам вред.
Кэтрин кивнула. Она поверила Глинет.
– Гарри никогда не стал бы вам писать. Не тот он был человек.
Кэтрин почувствовала, что сейчас их с Глинет разделяет настоящая пропасть. Возможно, так будет всегда. И дело не в том, что они любили одного человека. Разница в другом – Глинет довольствовалась тем, что Гарри ей уже дал, она не стремилась получить больше.
– Вы любили человека, которого никогда не было, не реального человека, а свою фантазию, – добавила компаньонка.
– А вот тут вы ошибаетесь, – улыбнулась Кэтрин. – Он вполне реален.
О да, еще как реален, и Кэтрин его любит.
Монкриф позвонил. В комнату заглянул лакей. Хозяин бросил на него мрачный взгляд:
– Где Уоллес?
– Передвигает мебель, ваша светлость.
– Мебель? У нас что, больше некому этим заняться?
Лицо лакея побагровело.
– Ваша светлость, он помогает мисс Гортензии.
Монкриф откинулся в кресле и молча смотрел на лакея, стараясь сдержать гнев.
На пожаре он видел, как Уоллес пытался успокоить Гортензию. И дурак бы заметил взгляды, которыми они обменивались. Монкриф никому не рассказывал о том, что обнаружил в башне после пожара, когда разбирали обуглившиеся головешки. Кровать, то есть собранный остов кровати, оплавившийся серебряный подсвечник.
Несколько дней назад Гортензия сама пришла к Монкрифу и призналась, что в тот день, когда упала Кэтрин, это она, Гортензия, охваченная ужасом перед разоблачением, бросилась вниз по лестнице и нечаянно сбила Кэтрин с ног. Она не хотела навредить Кэтрин. Кэтрин собиралась заняться инвентаризацией, а Гортензия как раз поджидала своего любовника. Женщина не назвала его имени, но Монкриф и сам догадался. Уоллес был на несколько лет моложе Гортензии, однако подобные, отношения встречаются гораздо чаще, чем считается в обществе.
– Питер вернулся?
– Нет, ваша светлость. – Лакей замер, ожидая неизбежного вопроса, и Монкриф спросил:
– А моя жена? От нее нет известий?
Кэтрин уехала рано утром, когда Монкриф еще спал. Она оставила лишь коротенькую записку, объяснив, что у нее неотложные дела в Колстин-Холле.
Монкриф был зол, как никогда в жизни. Лакей всей душой мечтал убраться подальше.
– Передай это герцогине, как только она вернется.
Лакей осторожно приблизился и взял из рук герцога резную шкатулку.
– Да, ваша светлость. Подождать ответа?
Следовало отмахнуться от такого дурацкого вопроса, но Монкриф все же ответил:
– Думаю, я скоро сам увижу герцогиню. Если только тебе не известно что-то, чего я сам не знаю.
Лакей побледнел, и Монкриф отпустил его взмахом руки.
Вернется ли она? Или предпочтет остаться в Колстин-Холле? В последнее время они говорили о ее здоровье, о суде над викарием, о разных мелочах, но о самом важном молчали. О его любви. Об их браке.
– Ваша светлость, герцог будет недоволен. – Питер с тревогой смотрел в сторону Балидона.
Приближался вечер. Закат щедро раскрасил небо розовыми и оранжевыми полосами. Зимняя суровость пейзажа смягчилась. Последний луч солнца заглянул даже в окно кареты, задержался на кожаной обивке дверцы, пробежал по руке Кэтрин.
