разум был слишком упрям, чтобы услышать. Я была слишком сосредоточена на своих убеждениях.
― И что теперь?
― А теперь я потеряла его.
― Ты любишь его?
― Я всегда любила его.
― Рэй, ― укорила она мой простой ответ. ― Ты любишь его?
Я закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на глухих ударах в груди. Я слушала, как бесполезный орган прогоняет импульс за импульсом боли по моим венам. Я ненавидела это. Но должна была быть честна насчет того, почему было так больно.
― Да, ― прошептала я.
― Ты хочешь быть его женой?
Я съежилась от этого слова. Мой разум затуманился, в то время как сердце заколотилось с удвоенной силой.
― Ладно, к этому мы еще вернемся, ― сказала мама, видя все по моему лицу. ― Как думаешь, он бы смог причинить тебе боль?
Я не колебалась.
― Нет. Даже в момент оправданного гнева на других людей он всегда оставался спокойным. Правда он много болтает, когда зол.
Когда мама ничего не ответила, я взглянула на неё краем глаза, и увидела взгляд, который она усовершенствовала специально для меня.
― Я знаю кое-кого еще, кто тоже болтлив.
― Чушь, ― отмахнулась я.
― Пффф.
Я слышала этот звук столько раз, что мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что за этим последует закатывание глаз.
― Так что не отвечай, хочешь ли ты быть его женой, ― сказала она, продолжая. ― Иногда решение принимается не из-за того, чего ты хочешь. А из-за того, без чего ты не можешь жить. Легко уйти от чего-то, когда тебя окружают боль и смятение.
― Что, если не будет ничего хорошего? ― спросила я.
― Редко какое решение может быть только хорошим или только плохим. Поэтому, вместо того чтобы сейчас сосредоточиться на боли и делать все, что нужно, чтобы уйти от нее, спроси себя, сможешь ли ты жить без разговоров с ним по телефону. Сможешь ли ты прожить без совместных просмотров «Холостяка»? Сможешь ли ты прожить без совместного поедания мороженного? Сможешь ли ты прожить без танцев с ним? Сможешь ли ты жить, не держа его за руку? Сможешь ли ты жить без поцелуев с ним, без того, что больше никогда не проснёшься рядом с ним?
― Нет.
Слово вырвалось на вдохе, правда была слишком велика, чтобы ее сдерживать.
― И что ты собираешься с этим делать?
― Что мне делать?
Вопрос вертелся в моем мозгу, пытаясь обрести форму, пытаясь найти ответ. Прежде чем я успела углубиться в этот процесс, дверь распахнулась.
Испугавшись, я прижала руку к груди и, оглянувшись, увидела своих лучших подруг, стоящих у изножья кровати. Обе во все глаза смотрели на нас. Они выглядели по-разному, но каким-то образом мы нашли друг друга и полюбили так сильно, что они приехали сюда без моего звонка.
― Девчонки, не могу поверить, что вы здесь, ― сказала я, расплакавшись.
― Пропустить возможность вернуть тебе должок, чтобы поддержать тебя после впервые разбитого сердца? ― спросила Вера.
― Ты имеешь в виду, осуждать ее за сердечные страдания, как она осуждала нас? ― пошутила Нова.
― И это тоже. Мы всегда отдаем долги.
Я издала смешок сквозь слезы.
― Пока мы шли сюда, я написала твоему папе, чтобы он позвонил им, ― объяснила мама и подняла свою рюмку. ― Водки?
Брови Новы поднялись до линии волос.
― Ну, по крайней мере, мы знаем, откуда у нее любовь к водке.
― Справедливо. ― Мама захлопала ресницами, мы сели ровнее, чтобы освободить место на кровати для девочек. ― Ну что, хотите?
― Насколько все плохо? ― спросила Вера.
Моя мама с шипением втянула воздух сквозь зубы и поморщилась.
― Тяжелое утро.
― Тогда не откажусь, ― ответила Нова, пожав плечами.
Мы с Верой переглянулись с расширенными глазами.
― Ого, Паркер оказывает на тебя плохое влияние. Раньше ты колебалась не меньше секунды, прежде чем выпить. Тем более до полудня.
― Скорее, вся группа плохо на меня влияет, ― объяснила она, принимая напиток.
― Еще бы. ― Я подождала, пока она начнет делать глоток, прежде чем спросить: ― В последнее время были какие-нибудь пятиходовки.
Как и ожидалось, она подавилась напитком. Мы с Верой разразились смехом.
― Это подло, ― проворчала Нова.
― Ну же, Шаловливая Нова. Выкладывай все подробности, ― уговаривала я. Она посмотрела на меня невеселым взглядом, что только заставило меня улыбнуться еще сильнее. ― Все еще моя милая Нова.
― Ладно, ― вмешалась Вера. ― Не пытайся перевести стрелки на нас. Выкладывай.
Я переводила взгляд с одной на другую в поисках выхода. Не найдя такового, тяжело вздохнула и сдалась, перебирая в уме все варианты. Я решила не вмешивать Боди в это уравнение, потому что у нас и так было на чем сосредоточиться.
И я не была готова признаться в том, что произошло, никому. И меньше всего маме. Я просто... не могла.
К тому времени, как я добралась до конца, три пары немигающих глаз наблюдали за моей реакцией.
― Что ж... ― сказала Вера.
― До того, как вы пришли, она собиралась рассказать мне, что собирается с этим делать, ― объяснила мама.
― И? ― спросила Нова.
― Не знаю.
― Нет, знаешь, ― заверила меня мама. ― Ты умная женщина. А теперь закрой глаза и доверься своей интуиции. Не разуму, а интуиции.
Как бы ни было неловко закрывать глаза, пока три человека смотрят на меня, я сделала то, что она сказала. Я подумала обо всем, без чего не хотела бы жить. Моя дружба с Остином промелькнула перед закрытыми веками, словно на экране. Я вспоминала каждый раз, когда он был рядом со мной. Вспомнила все случаи, когда он заступался за меня. Вспомнила все моменты, когда мы смеялись. Вспомнила каждый раз, когда он был готов отправиться со мной в любое приключение.
Я вспомнила, как он целовал меня, как держал за руку. Вспомнила, как смотрел на меня, словно ничего больше не существовало. Вспомнила, как он занимался со мной любовью.
― Я хочу его, ― призналась я, открыв глаза. Я не хотела признаваться в этом вслух, но не было никакой возможности удержать это в себе. ― Я хочу его так сильно, что мне больно. И я не могу не иметь всего этого.
― Тогда ты знаешь ответ и можешь называть
