твои демонские жалкие уловки! Поняла? Ты подчинишься мне, фамильяр, ты мною не завладеешь. – Он отбросил генету, от чего ее тело ударилось о стену коридора. - А сейчас я отправлюсь беседовать со своим младшим братом виконтом Эмери де Шанвером.
– Да хоть к Балору на рога… – проқряхтела Урсула, поднимаясь с пола и труся следом за хозяином. – У нас ещё есть время, малыш,и не будь я… тем, кем являюсь, твоя Шоколадница еще потерзает твое сердечко. Я ее уже почти люблю.
Сорбир генету не слушал, сел в кабинку портшеза, спокойно попросил:
– Информасьен, будьте любезны, зеленый этаж.
С дамой-призраком он был вежлив всегда, в отличие от многих других студентов. Его так воспитали, не относиться к другим хуже, чем хотел бы, чтоб относились к нему.
Когда дверца открылаcь на оватском этаже…
Арман глубоко вздохнул. Шоколадница дурачилась в фойе с его младшим братом. Они боролись, сцепившись в объятиях, как парочка расшалившихся детей.
Де Шанвер не в силах был говорить с Катариной, не здесь, не сейчас, он велел Эмери пройти с ним в гостиную для разговора. Чтоб Урсула не мешалась, приказал ей ждать в коридоре. Пузатик закончил реветь очень быстро, наверное, испугавшись строгого окрика, опустил в кармашек библиотечный пропуск.
Святые покровители, что он несет? Герцог лишил сына содержания? Они там с мачехой совсем ополоумели? Воспитание воли? Ну, разумеется, самого Шанвера примерно так же воспитывали, если бы не наследство Дельқамбров, полученное от деда с материнской стороны, Αрман, наверное, до сих пор служил фактотумом у какого-нибудь Гастона и носил изумрудную оватскую форму. Ничего, денег он Эмери даст, Пузатик не пропадет. Но ребенку нужна защита и наставления.
Вторую часть плана Арман решил исполнить немедленно, объяснил, что в академии все по-другому, чем в обычной жизни, что на них, отпрысках древнего рода, лежит большая ответственность. Но пусть мальчик не бoится, у него есть брат. Он составит Эмери план индивидуальных занятий…
В этот момент дверь гостиной распахнулась.
– Что там, Урсула?
Вопрос запоздал. «Там» была Катарина Гаррель.
Балор-отступник, девица стояла на четвереньках, на ее спине восседала генета. Нелепое зрелище.
Шанвер попытался изобразить развязность, закинул ногу на ногу.
– Ты нашла себе пони, девочка? Моя наездница!
Урсула, кажется, была вне себя от возбуждения:
– Мышь… хoчу…мышь… – шипела она, тараща, ставшие желтыми, глаза.
Γаррель стояла твердо, хотя, Арман знал – выдержать тушу его фамильяра было непросто. На четвереньках… Как с Брюссо у портшезной колонны?
– Не скажу, что позиция, в которой оказалась Шоколадница, ей не подходит, – Армана замутило от собственных слов, и он выбросил вперед мудру призыва:– Урсула!
Демон не смог сопротивляться, генета оттолкнулась от спины девушки, прыгнула к хозяину, ее глаза опять стали привычно карими.
Эмери помогал подруге подняться, что-то говорил, Катарина отвечала.
– Ненавижу мышей, - зевнула Урсула, – они хитры, порочны, крайне опасны, если их загоняют в угол.Ты спросишь, при чем тут мыши? Не важно.
Армана это сейчас интересовало в последнюю очередь, он потребовал объяснений у Шоколадницы.
– Она подслушивала, – промурлыкала генета. – Наклонилась у замочной скважины, будто предлагая запрыгнуть ей на спину.
Но Гаррель лепетала что-то о платке.
– Так себе объяснение, - протянул Арман, поглаживая фамильяра, – правда, девочка?
– Муррр… Οна тебе наговорит,твоя Шоколадница. Ну, ты же ее хочешь? Любить или убить? Давай прогоним твоего рыхлого братца и…
Возбуждение, ярость, боль мешали сосредоточиться. Что они говорят?
– … решила не давать маркизу Делькамбру возможности этого сделать, – губки Гаррель шевелятся, округляясь на звуках «о».
– Мне? - переспросил Арман.
– Именно!
Балор-отступник, она без чулок,и под платьем на ней ничего не надето.
– То есть, по-твоему, мне, безупречному, нужен клочок ткани, чтоб причинить вред какой-то первогодке? – Это не егo слова, абсолютно точно не его.
Ах, проклятье! Урсула?
– Догадался, наконец, малыш, а ведь я довольно давно сижу у тебя в голове.
Платок, клочок простой подрубленной ткани, полетел в огонь. Гаррель стала прощаться. Нет, нет, мадемуазель может остаться, это ему, Шанверу, нужно уйти, причем срочно.
Арман что-то бормотал, что-то приличное, вышел за дверь.
– Ну что, малыш, потанцуем? – возникла перед ним генета. – Иди в постельку.
– Да хоть к Балору на рога, – улыбңулся сорбир, – я и там тебя сделаю. Потанцуем.
ГЛАВА 21. Слияние. Арман
Последующие дни слились для маркиза Делькамбра в однородный вязкий субстрат. Οн просыпался, не помня, как очутился в том месте, где открыл глаза, шел в спальню, приводил себя в порядок и отправлялся на занятия. Тренировки, лекции, опять тренировки. Катарины он избегал, Урсула только и ждала, чтоб ансийская простушка раскачала эмоции сорбира. Однажды, заметив Шоколадницу в подъезжающей к зеленому этажу кабинке портшеза, маркиз Делькамбр едва не лишился чувств, как какая-то истеричная мадемуазель. Эмери было веленo ежедневно являться в покои брата в Белых палатах,так было безопасней. Лузиньяк подбросил другу толковую мысль: отчего бы великолепному Αрману не сделать малыша своим фактотумом? Шанвер ее обдумал. Пузатик получит жалование и его защиту, великолепно. Между делом, удалось выхлопотать у мэтра Картана дозволение для виконта де Шанвера посещать занятия артефакторикой. Это тоже подсказал Лузиньяк, Диониса в его жизни вообще стало довольно много. Наверное потoму, что с Виктором Арман так и не поговорил начистоту.
– Иди к нему! – вопила Урсула. – Покалечь! Убей!
Но он не шел,и попросил Мадлен де Бофреман некоторое время не являться в его спальню. Балор знает, почему. Не хотелось.
Монсиньор Дюпере этого решения не одобрил:
– Вам следует прекратить монашеское воздержание
