— Это наш билет с острова.
Лейтенант Максим Соловьев наблюдал, как идет к причалу шлюпка. По воде шлепали весла, было видно, что на кормовой банке неподвижно сидит высокий человек, а рядом с ним привалился кто-то пониже и поплотнее. Лейтенант нервно глянул на окружающие бухту скалы, чтобы убедиться, что его люди прикрывают все подходы. Указания из Одессы поступили какие-то туманные, но в случае невыполнения наказание будет неизбежным.
Лодка стукнулась о пирс рядом с оставшимся на плаву остовом американского гидросамолета. Из нее выбрался высокий пассажир. Соловьев щелкнул каблуками и четко отдал честь:
— Здравия желаю, товарищ полковник.
Тот ответил так же четко. В темноте Соловьев попытался разглядеть прилетевшего. Мрачное худое лицо было жестким — щеку от уха до челюсти пересекал белый шрам, а правый глаз был закрыт треугольной повязкой. Лейтенант решил, что повязка не так уж и портит это лицо, — здоровый глаз сидел так глубоко в глазнице с нависшим веком, что казался таким же черным и непроницаемым.
Соловьев глубоко вдохнул:
— Товарищ полковник, разрешите доложить. Мы без препятствий заняли бухту. Мои бойцы взяли под контроль утесы и готовы выдвинуться к маяку. Если противник все еще на острове, я считаю, что именно там он и забаррикадировался.
Полковник что-то проворчал. Из лодки вышел его спутник; Соловьев, глянув полковнику за плечо, увидел широкое лицо с тяжелым подбородком и короткие светлые волосы. Кажется, второй был не в военной форме, но таких людей в сталинской России боялись больше всего.
— Нельзя их недооценивать. — Даже в теплом ночном воздухе голос полковника звучал с леденяще резкими нотами. — Многие из наших людей уже дорого заплатили за эту ошибку.
— У них есть то, что представляет большую ценность для нас, — впервые подал голос второй. По-русски он говорил плохо, с сильным акцентом. Поляк, что ли? — Нужно взять их живыми.
Сердце Соловьева упало. В поисках поддержки он посмотрел на своего полковника, но в ответ получил только резкие слова сквозь поджатые губы:
— Будьте осторожны. Товарищу Сталину не понравится, если вы не выполните задание.
Словно в ответ на самые худшие опасения лейтенанта, со скал справа ударила автоматная очередь. Потом на полпути между бухтой и башней маяка что-то вспыхнуло. Соловьев ничком упал на причал, хотя стрельба велась беспорядочная и мимо него пули не летели. К его стыду, полковник даже не пошевелился, а просто повел глазом, чтобы посмотреть, откуда стреляют. Соловьев смущенно поднялся на ноги и, к еще большему своему стыду, увидел, что вся его форма заляпана птичьим пометом. Выше, в скалах, послышались еще выстрелы — это его люди открыли ответный огонь. Наверное, они сняли стрелка, потому что стрельба с маяка прекратилась так же резко, как и началась.
Полковник повернулся к лейтенанту. На его резко очерченном лице ясно читалось обещание вечной сибирской зимы.
— Отправьте катер вокруг острова с западной стороны, чтобы прикрыть атаку. Возьмите людей и берите уже этот херов маяк.
В двадцати ярдах от этого места Грант, присев на корточки среди камней у подножия скалы, наблюдал, как несчастный лейтенант бежит вверх по лестнице. Пограничный катер взревел мотором и отошел от причала. Поднятые им волны заплескались у лодыжек Гранта, но он не обратил на это внимания. Полковник на причале глянул на маяк еще раз, словно что-то не давало ему покоя, и вместе со своим спутником отправился вслед за лейтенантом. Грант попытался представить выражение лица полковника в тот момент, когда он войдет в башню.
Самому Гранту хотелось к этому времени оказаться как можно дальше от острова. В бухте никого не осталось, кроме одинокого часового на причале. Поодаль на волнах качалась русская летающая лодка. Она имела такие неудобные обводы, что нечего было и думать ошвартовать ее у пирса, поэтому русские поставили ее на якорь в бухте.
Грант вытащил прикрепленный к ноге нож и взял его в зубы. Не издав ни одного всплеска, он скользнул в воду и поплыл к причалу.
Соловьев выглянул из-за угла жилого домика и посмотрел на башню. Его люди проверили дом и никого не обнаружили, теперь оставался маяк. Изнутри больше не стреляли, наверное, автоматчика удалось убить. При этой мысли он вздрогнул. Однако должны быть и остальные — радиограмма сообщила, что на острове четверо врагов. Может быть, полковник не будет так уж тщательно их пересчитывать.
Соловьев поманил сержанта:
— У тебя есть взрывчатка?
Тот кивнул.
— Тогда взрывай дверь.
Грант бесшумно двигался в воде, стараясь обходить острые, словно бритва, обломки гидросамолета Джексона, до сих пор плававшие на волнах. С возвышенной части острова все еще доносилась перестрелка, а на стене маяка отражались вспышки выстрелов, словно от фейерверка. Наверное, русские стреляют сейчас на любой шорох, но это только к лучшему. Это отвлекло часового на причале — он повернулся, чтобы посмотреть на маяк, и не заметил Гранта, поднявшегося из воды у него за спиной. Грант ухватился за причальное кольцо, вытащил нож и вонзил его в ногу часового. Тот вскрикнул, согнулся и повернулся, чтобы посмотреть, кто на него напал. И потерял равновесие. Грант подтянулся, схватил часового за ремень и стянул в воду. Тот еще раз дернулся и вскрикнул, но Грант пресек сопротивление, полоснув его ножом по горлу.
Потом Грант посмотрел на утесы. Стрельба прекратилась, но, судя по всему, крика часового там не услышали. Он махнул рукой туда, где, по его представлениям, находилась Марина, давая ей знак спускаться. Затем повернулся и поплыл к летающей лодке. Такого летательного аппарата Грант еще не встречал — длинный нос загибался перед кабиной пилота кверху, а единственный двигатель был установлен посредине, сразу над кабиной, нависая, словно чудовищный клюв, над лобовым стеклом.
— Надеюсь, он летает, — пробормотал Грант, взобрался на носовую часть и стал продвигаться к корме, где находился входной люк.
Из хаоса искореженного металла, который раньше был входной дверью в башню маяка, поднимался дымок. В ушах Соловьева еще звенело от взрыва, а его солдаты уже ворвались в башню. Он ждал, болезненно ощущая присутствие полковника и второго, в штатском; они стояли в нескольких шагах позади него и наблюдали. Из башни раздались отдельные выстрелы, приглушенные толстыми стенами, и Соловьев подумал — было бы хорошо, чтобы его громиле сержанту хватило мозгов запомнить приказ. Может быть, противник уже сдался?
Сержант появился в дверях. Его мрачное лицо было запачкано сажей.
— Товарищ лейтенант, зайдите и посмотрите.
Соловьев вошел за ним в разбитую дверь. Снял фуражку и помахал перед лицом, стараясь разогнать дым, который заполнял башню. Затем поднялся по лестнице на второй этаж. В открытую дверь было видно, как в маленькой комнате собралось чуть ли не десяток человек. Почти все были, похоже, в нижнем белье.
