лисы и вороны сновали вокруг. Конечно, я по сто раз на дню заглядывал в книгу, надеясь, что она даст мне подсказку! Но она молчала, молчала, молчала! Я был готов разорвать ее в клочья, сжечь! Если бы не глупая надежда, что я разгадаю ее секрет, что она все же заговорит со мной, я бы так и сделал. Но… знаешь, милая, это было похоже на какую-то болезнь. Странное такое состояние. А потом я увидел его – кулон в форме морского конька, который от самой Рионелы Элоис носила не снимая. Он висел на гвозде у входной двери – и как я не замечал его три дня? Я взял его в руки, сжал в кулаке. И в голове начало проясняться. Конечно, она не могла остаться тут одна на зиму, здесь страшно и опасно одной, слишком уж безлюдно. И отправиться она могла, конечно, только в Хотталар. Хотта из старой сказки всегда нравился ей больше других братьев, она не раз говорила мне об этом. Она хотела увидеть море. Да, она могла быть только там. Я оставил в доме все как есть, только морского конька забрал с собой, мне казалось, он хранит тепло ее шеи, ее рук. Потом, уже здесь, я отдал его Саше. Ну, когда они отправились за Элоис. На случай, если ей потребуются какие-нибудь доказательства. Я не сомневался, что она вспомнит этот кулон даже через столько лет.
– И ты нашел ее? – спросила Мия, потому что Гаррэт надолго замолчал, глядя в окно.
– Что? Да, нашел. Ее и Дика, нашего сына. Они жили на окраине города, на самом берегу, и, кажется, были счастливы вдвоем. Им не нужны были слова, чтобы понимать друг друга. Я прожил с ними целый год, нам было хорошо вместе, но… но я чувствовал себя ненужным, лишним, и мне было невыносимо тоскливо там, хотелось сбежать.
– Папа говорит, что у тебя ветер в пятках.
– Ветер в пятках? – Гаррэт усмехнулся. – Хорошо сказано!
– Это бабушка придумала. Она говорит, что я такая же.
Он помолчал, улыбчиво глядя на нее, потом сказал:
– Поэтому ты и здесь, верно?
– Наверное.
Они помолчали. Потом Гаррэт сказал:
– Вот, в общем, и все.
– Все? А книга? Она заговорила с тобой?
– Нет, милая… ты так и не поняла? Она ни с кем не разговаривает. Эта книга – ловушка для таких, как я. Она зовет, манит, она обещает раскрыть все тайны мироздания, и ты ждешь, ты ищешь, ты бороздишь океаны и все миры, но она молчит, а когда вдруг начинает говорить, то понимаешь, что не ты ее главный герой. Или что она показывает то, что ты и так давно знаешь. Или что она вообще написана на другом языке и не имеет к тебе отношения. Десять лет! Десять лет я пытался разгадать ее секрет, я попадал в такие передряги, что о них лучше не вспоминать, но книга только сводила меня с ума. Я ждал, что она покажет мне мои будущие подвиги или героическую смерть, например, как у Тинбо, а она говорила, что мое предназначение, весь мой подвиг – это тихая семейная жизнь с любимой женщиной и сыном. И я думал, что она врет или что я делаю что-то не то, потому что мне казалось, что это не про меня. Наконец я решил избавиться от нее. Это было трудное решение. Правильное, но очень трудное. И что ты думаешь? Она не горит в огне. Ее невозможно разорвать. Ее даже невозможно оставить на скамейке в парке! Я сто раз пытался, и мне всегда ее возвращали так или иначе! Эта стопка страниц, сшитых вместе, была связана со мной навеки. Мне казалось, что я сойду с ума.
– И ты решил отдать ее сыну?
Гаррэт усмехнулся:
– Вообще-то я решил отдать ее Элоис. Так мне подсказали знающие люди. Что надо отдать ее самому дорогому тебе человеку и забыть. Не вспоминать. Ни книгу, ни человека. Тогда можно от нее избавиться. Но не вспоминать Элоис… такое мне оказалось не по плечу. Но книгу я отдал, да. Элоис в тот день не было дома, я сунул ее Дику в руки и ушел поскорее, мне казалось, что так вернее… что будет лучше ничего им не рассказывать о ней, пусть пылится где-нибудь на чердаке.
– Так и было. Но я ее нашла. И это было здорово! Эта книга… она стала моим другом.
– Где она сейчас? – резко спросил Гаррэт.
Мия не стала отвечать на этот вопрос, но сказала:
– После того как она побывала в Северных холмах, ее страницы снова пусты. И я… я так и не поняла.
– Что?
– Книга вела меня все это время или это я писала книгу.
– Лучше оставь ее здесь, – посоветовал дед. – Лучше с ней не связываться. Поверь, она будет только морочить тебе голову.
Они помолчали. У Мии была еще тысяча вопросов, но она выбрала один:
– Почему ты отправил Арса и Си с Ричем в Рионелу? Ведь ты знал, что бабушка в Хотталаре!
Дед долго молчал. Потом вздохнул:
– Ты мне не поверишь.
– Я летала на драконе и пила молоко матери-кошки.
Он вскинул брови и покачал головой, но промолчал. Потом сказал:
– Я вернулся в Хотталар… кажется, года через четыре после того, как отдал сыну книгу. Я шел по городу, и все мне было там знакомо, и в то же время я не узнавал этих улиц. Я нашел дом Элоис, но он был пуст, а на ступенях сидела старуха в темном плаще и что-то зашивала суровой ниткой, какой-то ветхий платок. Я спросил ее, куда же подевались жильцы, но она только что-то неразборчиво пробормотала в ответ. Честно говоря, мне стало довольно жутко. Я пытался найти Олу и Руша, но никто ничего о них не знал. Может, они вообще жили не в Хотталаре. Ничего не добившись, я поехал в Алекту, думал, может, они перебрались туда… Я нашел Кьенту и Санди, двух ребят, что мы вывезли из холмов, они поженились, и у них уже была дочка, Эрли…
– Эрли?
– Да, такая славная девчушка, настоящая дочь Семи островов: светловолосая, сероглазая, шустрая и независимая. Кьента и Санди приютили меня, но очень удивились, что я не смог найти Элоис. «Мы же были у них на прошлой неделе, Дик и Эрли чудесно играют вместе, и Элоис никуда не собиралась!» – вот что сказали они мне. Я пожил немного у них в Алекте, а потом отправился обратно в Хотталар. И снова никого, пустой дом, снова старуха на крыльце. Это было похоже на наваждение… если честно, я даже боялся кому-то про это рассказывать.
