сделать, ребята», и Каллума увезли в черном пластиковом пакете. Но остался розовый диван, от которого, как им казалось, шел трупный запах. Они вернулись к себе в комнаты и стали готовиться к экзаменам, ожидая, когда родители Каллума приедут за его вещами. Они не забыли выразить свои соболезнования, но были особенно благодарны, когда его вещи, особенно фотоаппарат, исчезли.
Но Каллум не ушел. Окончательно не ушел. Запах его тела витал повсюду. Как и вторая сломанная микроволновка, запах оставался в доме до тех пор, пока много лет спустя не произошел пожар.
Достаточно было одному из них сказать правду — только одному, и их история рассыпалась бы в прах. Но все они были так напуганы тем, что с ними случится, если правда выйдет наружу… Их заклеймят как лжецов, будет столько разочарований…
Правда состояла в том, что они никогда не говорили правду, и поэтому они были рады, что он умер. Рады, что их секреты в безопасности. Что им не пришлось столкнуться с последствиями своих ошибок. Им было легче жить, когда Каллум мертв, поэтому они не боялись того, кто это сделал. Они были ему благодарны, и, хотя они никогда не говорили о Каллуме даже с теми, кого любили и кому доверяли, они никогда не забывали его.
Но они никогда не вспоминали обо мне. Конечно, с чего бы им помнить? Я была частью жизни Каллума, поэтому для них я была никем.
11
Элли
— Если бы ты действительно жалел, — прошептала Элли, — ты бы назвал это изнасилованием.
Она встала на колени в грязь и кровь и расстегнула его куртку.
— Но больше ты не причинишь мне вреда.
Обшарила карманы, поискала под рубашкой, но своего дневника не нашла. Она видела, как Оливер сунул его под рубашку, но теперь его там не было.
— Ты не поступишь так со мной. Я не позволю тебе поступить так со мной! Я не сделала ничего плохого!
Послышалось чье-то хриплое восклицание, и, подняв глаза, Элли увидела, что из разбитого окна на нее смотрят Мэв и Лорна. Появление Лорны не удивило ее. Элли знала, как выглядят глаза мертвого человека. Глаза Лорны в тот момент были вполне живыми.
Элли перелезла через разбитое окно. Она видела, как кровь течет у нее по рукам и пачкает одежду, но ничего не чувствовала. Она даже не могла определить, какая кровь ее, а какая — Оливера. Она оглянулась и посмотрела на труп.
— Это твоя вина, и ты это знаешь.
Откинув назад волосы, испачкав их кровью, она побежала. Мэв и Лорна уже успели скрыться из виду, но она слышала тяжелые шаги Мэв на лестнице. Надо бежать за ними. До Элли доносилось свистящее дыхание Мэв, она подняла глаза и увидела, как чья-то тень метнулась в сторону, — должно быть, они разделились. Ладно, с Мэв у нее больше шансов, о Лорне она позаботится позже.
Элли добралась до верхнего этажа, и там, в конце коридора, увидела открытую дверь на чердак.
Прекрасно.
И тут Элли подумала, что у нее есть выбор.
Она может уйти тем же путем, что и пришла, через разбитое окно, и добраться до пристани. Она хорошо отыграет свою роль, когда появится паром. Рыдая, расскажет паромщику о чудовищах в «Волчьем вереске».
Она представила, как к ней подбегут ее дети и скажут, что сильно по ней скучали, что она нужна им, и будут благодарить Бога за то, что она жива. А Дэвид обнимет и крепко прижмет к себе, и она улыбнется, потому что все снова будет прекрасно. Она наконец отпустит Гордона. Покончит с этим. И никто не упрекнет ее ни в чем после всего, через что она прошла.
Или она может пойти на чердак.
Элли сняла туфли, чтобы заглушить шаги, и пошла вверх по узкой лестнице.
Над ее головой дождь стучал по крыше автоматной очередью. Она нащупала выключатель, но потом опустила руку, вспомнив, что в доме нет электричества. Остановилась, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте. Неподвижность казалась абсолютной. Даже само ее дыхание воспринималось как вторжение. Куда пошла Мэв? Будет ли она и дальше прятаться, как трусиха, или выйдет и встретится с ней лицом к лицу?
— Я знаю, что ты сделала, — произнесла Элли.
Она прошла через штабеля коробок, прислушиваясь, не раздастся ли за спиной какой-нибудь шум.
— Тебе не нужно было заманивать меня сюда. Ты могла бы просто спросить.
Краем глаза она заметила движение какой-то тени. Элли быстро обернулась, но, кроме темноты, ничего не обнаружила. Она подождала немного и пошла дальше.
— Я бы помогла. Я чувствую себя так же ужасно из-за Каллума. И нет никаких причин, почему мы не можем остаться друзьями после этого. Мы можем вместе привести все в порядок. Никто никогда не узнает.
Она заглянула за вешалку с зачехленной одеждой. Ничего. Тишина.
— Знаешь, это вполне закономерно, что мы разлетелись в разные стороны. Мы не нуждались ни в чьей помощи на своем пути. И мы неминуемо снова потянулись друг к другу. Это химия. Джилли изучала химию в школе и читала о том, что различные элементы могут быть безвредны сами по себе, но, когда соединяются вместе, они становятся взрывоопасными. Это именно то, что мы и есть, правда?
Сзади, в дальнем углу, тень темнее остальных.
— Но теперь все по-другому, когда Холлиса и Оливера больше нет. Особенно Оливера. Нам больше не нужно уничтожать друг друга. Втроем, дамы, мы можем держаться вместе. В конце концов, то, что случилось с Каллумом, не ваша вина, как и не моя.
В углу кто-то стоял.
— Я вообще ни в чем не виновата.
Элли сделала выпад и нанесла удар штопором. Еще и еще. Она била и била, чтобы стереть события этих выходных, уничтожить воспоминания о Колдуэлл-стрит, стереть Каллума из памяти. И только потом поняла: то, что она колола штопором, было не человеком, а подушками, накрытыми лоскутным одеялом. В воздухе плавали утиные перья, одно прилипло к ее губам. Она смахнула его.
На чердаке никого не было — только подушки, сваленные у стены в дальнем углу чердака. А выход был сзади, где уже кто-то стоял.
Мэв
Мэв ударила Элли монтировкой, но, в отличие от Холлиса, Элли не упала. Резко развернувшись, она штопором прошлась ей по руке. Мэв почувствовала жгучую боль, но и только: царапина, хотя и глубокая. Замахнулась снова и попала Элли в щеку.
— Зря, — проговорила
